|
Доктор припомнил, что, по утверждению Прокопия [4 - …по утверждению Прокопия… – Прокопий Кесарийский (ок.500 –ок.562) – византийский писатель-историк; речь о константинопольской чуме565 г. идет во втором томе его «Войны против персов».], чума в Константинополе уносила ежедневно десять тысяч человек. Десять тысяч мертвецов – это в пять раз больше, чем, скажем, зрителей крупного кинотеатра. Вот что следовало бы сделать. Собрать людей при выходе из пяти кинотеатров, свести их на городскую площадь и умертвить всех разом – тогда можно было бы себе все это яснее представить, можно было бы различить в этой безликой толпе знакомые лица. Но проект этот неосуществим, да и кто знает десять тысяч человек? К тому же люди, подобные Прокопию, как известно, считать не умели. Семьдесят лет назад в Кантоне [5 - Кантон (Гуаньчжоу)– город и порт Юж. Китая. Детали, касающиеся кантонской чумы 1871 г.,могли быть позаимствованы Камю из книги Ашиля Адриена Пруста (1834 – 1903) «Защита Европы от чумы» (1897).] сдохло от чумы сорок тысяч крыс, прежде чем бедствие обратилось на самих жителей. Но и в 1871 году не было возможности точно подсчитать количество крыс. Подсчитывали приблизительно, скопом и, конечно, допускали при этом ошибки. Между тем если одна крыса имеет в длину сантиметров тридцать, то сорок тысяч дохлых крыс, положенные в ряд, составят… Но тут доктору изменило терпение. Он слишком дал себе волю, а вот этого-то и не следовало допускать. Несколько случаев – это еще не эпидемия, и, в общем-то, достаточно принять необходимые меры. Следовало держаться того, что уже известно, например, ступор, прострация, покраснение глаз, обметанные губы, головные боли, бубоны, мучительная жажда, бред, пятна на теле, ощущение внутренней распятости, а в конце концов… А в конце концов доктор Риэ мысленно подставлял фразу, которой в учебнике завершается перечисление симптомов: «Пульс становится нитеобразным, и любое, самое незначительное движение влечет за собой смерть». Да, в конце концов все мы висим на ниточке, и три четверти людей – это уж точная цифра – спешат сделать то самое незначительное движение, которое их и сразит. Доктор все еще смотрел в окно. По ту сторону стекла – ясное весеннее небо, а по эту – слово, до сих пор звучавшее в комнате: «чума». Слово это содержало в себе не только то, что пожелала вложить в него наука, но и бесконечную череду самых необычных картин, которые так не вязались с нашим желто-серым городом, в меру оживленным в этот час, скорее приглушенно жужжащим, чем шумным, в сущности-то счастливым, если можно только быть одновременно счастливым и угрюмым. И это мирное и такое равнодушное ко всему спокойствие одним росчерком, без особого труда зачеркивало давно известные картины бедствий: зачумленные и покинутые птицами Афины [6 - …зачумленные…Афины. – Эпидемия чумы в Афинах в 429 г. до н. э., описанная Фукидидом в"Истории Пелопонесской войны» (кн.П, гл. XLVII и LIV) и Лукрецием в"Природе вещей»; именно детали этой поэмы вспоминает далее доктор Риэ.], китайские города, забитые безгласными умирающими, марсельских каторжников, скидывающих в ров сочащиеся кровью трупы [7 - …марсельских каторжников, скидывающих… трупы… – Марсельская чума 1720 – 1722 гг. Камю пользуется в своих описаниях трудами «О чуме в знаменательные времена этого бедствия» (1800) Жан-Пьера Папона (1734 – 1830), а также «Чума 1720 года в Марселе и во Франции» (1911) Поля Луи Жака Гафареля (1843 – 1920).], постройку великой провансальской стены [8 - …великой провансальскойстены. – Чума дважды опустошала Прованс – в XIV в. и в 1720 г.], долженствующей остановить яростный вихрь чумы, Яффу [9 - Яффа – город в Палестине, на побережье Средиземного моря, часть современного Тель-Авива. |
