Я прошел мимо него. Парень даже не пошевелился. Остальные члены команды миновали его без проблем. Дверь на третьем этаже была раскрашена граффити. Один рисунок меня привлек — ручная граната. Он был выполнен с таким знанием дела, что чувствовалось, что художнику доводилось держать эту штуку в руках. Вероятно, таким нехитрым способом «охваченные» пометили этаж, где работал оружейник, или это была его вывеска. Но мне она не понравилась, насторожила меня, и я вытащил из-под плаща «Вихрь».

Открыв дверь, я первым бесшумно скользнул в коридор. Василиса и Кощей последовали за мной. Видя мою предосторожность, они тоже достали оружие. Теперь надо добраться до нужного нам помещения, произвести зачистку и удалиться. Стрелять я не собирался, для устранения Кузнеца достаточно и ножа, но стрелять все-таки пришлось.

Нас уже ждали. Я это понял, как только переступил порог комнаты 312. Никакого Кузнеца здесь не было. Я четко помнил портрет Ивана Исеева, эту отталкивающую внешность бандита с большой дороги трудно было с кем-то спутать. В комнате стоял большой рабочий стол, в кресле за ним сидел светловолосый мужик средних лет с карими глазами и кривым носом. Я знал его. Это Дмитрий Гордеев, Дуплет, один из людей Кузнеца. Рядом с ним замерли в боевом напряжении четверо «охваченных», с виду громилы из частной охранной конторы, что пасла меня в последние дни.

Все эти мысли промелькнули в моей голове за считаные секунды, что прошли с того момента, как я открыл дверь и застыл на пороге комнаты. Я успел увидеть «Макаров» в руках Дуплета и затем услышал выстрелы. Две пули четко легли мне в грудь. Дыхание перехватило, в глазах потемнело, и я вывалился за дверь, чем, вероятно, спас жизнь Боксеру и Василисе. Они так и не успели нарваться на засаду, оставаясь в коридоре. На ногах я устоял, было чертовски больно, и если бы не броник, что я надел на операцию, то сейчас я бы уже садился на прямой экспресс на тот свет, а так отделался сломанным ребром, может, и не одним. Хорошо, что мне удалось заставить надеть броники остальных, теперь они видели их пользу на деле, а как спорили в начале!

Скрючившись возле стены, я силился унять боль и наблюдал, как из комнаты появились первые «охваченные», вооруженные автоматами Калашникова. Несмотря на пожар во внутренностях, я все же нашел в себе силы, чтобы открыть огонь. «Вихрь» в моих руках заговорил, выплевывая пулю за пулей. Первую «куклу» буквально размазало по стене. Вторую отбросило назад в комнату. Третью прикончила Василиса. Четвертая с дыркой во лбу осталась валяться в коридоре, это было дело рук Боксера.

— Это подстава. Уходим. Здесь нет Кузнеца, — выкашлял я слова, когда смог восстановить дыхание.

Но ребята это понимали уже и так.

В коридоре вдруг стало не продохнуть от «охваченных». Двери со всех сторон коридора распахнулись, и на нас хлынула грязевая лавина «кукол». Они были вооружены клинками и пистолетами. Завертелось.

Когда все закончилось, я помнил этот бой, как набор разрозненных фрагментов, словно режиссер киноленты вырезал кадры, оставив только самые важные. Вот я стреляю из «Вихря», и двое «кукол» самого решительного вида падают изрешеченные на бетонный пол. Вот на меня летит озверевший мужик с намерением разорвать голыми руками, я стреляю ему в лицо. Глаза как нет, но это его не останавливает, и только выстрел в голову отправляет его на тот свет. Следующий кадр: я вижу, как Василиса мечется из стороны в сторону, отражая мечом удары и нанося свои. Вокруг нее уже растет гора искалеченных «кукол» с отрубленными кистями рук, посеченными ногами, с изуродованными лицами. Я вижу, как Боксер расстреливает последнюю обойму, откидывает в сторону ненужный «Вихрь», выхватывает меч и бросается в бой.