Имхотеп и Сефу взяли по факелу и, освещая мне путь, пошли к виднеющейся в темноте груде непонятных вещей. Когда факелы осветили груду, я увидела аккуратно составленную мебель. Непривычной формы столы, кушетки, большое ложе, несколько кресел и табуреток, какие-то высокие сосуды, похожие на напольные вазы, сундуки и большие шкатулки.

– Что это, Имхотеп?

– Это то, что ваш отец, царевна, копил для загробной жизни.

Я повернулась лицом к Сефу и спросила:

– Скажи, почему твои воины лежат и сидят на полу?

– Госпожа, не могли же мы использовать вещи царя Египта!

Кажется, даже мысль об этом его шокировала.

– Сефу…

Я вздохнула и продолжила.

– Послушай меня внимательно, Сефу. Сейчас отец мой мёртв из-за предательства. Я наследница трона. Признаешь ли ты власть мою и волю мою и признают ли её твои солдаты?

– Конечно, госпожа!

– Тогда просто сделай, как я приказываю. Оставьте здесь одно кресло для меня и пару табуреток для вас, и позови солдат. Пусть они возьмут мебель и пользуются ей. Имхотеп, что в сундуках?

– Ткани, госпожа.

– Значит, достаньте ткани, смените все повязки на чистые и укрывайтесь ими. Неизвестно, сколько мы пробудем здесь ещё, а сырость и прохлада – дурные спутники здоровью. Выполняй, Сефу.

Он пошёл к солдатам и стал что-то объяснять вполголоса. Звук был гулким, под сводами заметалось эхо, но слов было не разобрать. Это хорошо, значит, когда я буду с ними разговаривать, солдаты не услышат. Не обязательно всем подряд знать, что царевна потеряла память.

Сама я села в кресло и положила Баську на колени. Имхотеп устроился на низкой табуретке рядом, лицом ко мне. Непрерывно кланяясь, подошли несколько солдат и, подхватив кушетки и кресла, понесли к тому углу, где сидели на полу остальные. Второй заход, очевидно, немного осмелев, сделали уже большим числом. В одном из запечатанных кувшинов нашлась мука или что-то похожее. Ещё в нескольких – вино, довольно крепкое. Из сундуков достали ткани, я выбрала себе широкое расшитое покрывало из тонкой шерсти и тонкую льняную ткань на чистое платье. Остальное велела взять воинам. Им нужно перебинтовать раны и чем-то укрываться.

– Имхотеп, почему раньше вы не воспользовались запасами?

Ответить он не успел. Один из солдат в это время наливал нам вино в кубки из высокой амфоры с узким горлом. Рука его дрогнула и немного вина плеснулось на низеньки столик. И этот мужчина, на голову выше меня, сжался, как будто ожидал от меня удара!

– Не бойся, воин. Ты не виночерпий, нет обиды в том, что ты не справился. Я умею ценить преданность и благодарна тебе за заботу. Ступай.

Он упал на колени сбоку от моего кресла, робко протянул руку и, взяв край грязной тряпки, в которую я была завёрнута вместо платья, поцеловал. Я вздохнула и повторила:

– Ступай!

Я дождалась, пока солдат удалится.

– Ответь мне, Имхотеп.

И тут я заметила на глазах у старика слёзы!

– Царевна, много лет мы собирали лучшее в стране, дабы путь твоего отца в загробное царство был лёгок и удобен. А сейчас всё идет прахом…

Сефу сидел на низкой для него табуретке и не осмеливался поднять глаза. Ну, думаю, наступил удобный момент для того, чтобы проверить, так ли велика моя власть…

– Отец наш Ра недоволен делами Египта, Имхотеп. Не должно мёртвым обирать живых. Там, в загробном мире, все земные богатства – прах. А посему, будет в Египте новый порядок и новый обычай. Отца моего, великого царя Верхнего и Нижнего Египта, мы похороним так, как делали наши предки. Но более таких похорон не будет удостоен никто, даже я! Ещё будет время поговорить об этом.