Я не сомневалась, что Джейми будет верен принятым на себя обязательствам, он станет защищать меня и в дальнейшем от любых тревог и угроз. Но, возвратившись сюда после нескольких дней, похожих на сон и проведенных в полной обособленности среди диких холмов и на пыльных дорогах, в грязных гостиницах и на благоуханных стогах сена, он, как и я, попадет под обаяние прежних отношений. За месяц нашего брака мы постепенно сближались все сильнее, но в последние напряженные дни эта близость, как я чувствовала, дала трещину, и мне начало казаться, что она может полностью рухнуть после возвращения к обыденной реальности замка Леох.

Я прислонилась головой к каменному косяку окна и стала смотреть во двор. Алек Макмагон и двое его помощников на дальней от меня стороне двора чистили лошадей, на которых мы приехали. Животные, впервые за два дня накормленные и напоенные вдоволь, с явным удовольствием отдавались движениям рук, которые чистили скребницами лоснящиеся бока и оттирали пучками соломы грязь моего плотненького кургузого Фистла, который радостно последовал на заслуженный отдых в стойло.

Я подумала, что вместе с лошадью уходит от меня надежда на близкое бегство и на возвращение домой. О Фрэнк! Я закрыла глаза, и по щеке возле носа поползла крупная слеза. Я открыла глаза пошире, снова глянула на двор, а потом крепко зажмурилась и попробовала вызвать перед собой облик Фрэнка. Но в то мгновение, как я смежила веки, передо мной возник не мой любимый муж, а его предок Джек Рэндолл, полные губы которого искривила злобная усмешка. Испуганное этим образом воображение тотчас вызвало из глубин памяти облик Джейми, каким я его увидела на окне комнаты Рэндолла — с выражением страха и гнева на лице. Как я ни старалась, я не могла представить себе со всей ясностью, казалось бы, такие знакомые черты Фрэнка.

Внезапно мне сделалось холодно от страха, я обхватила себя ладонями за локти. А что было бы, если бы я сумела убежать и нашла дорогу к каменным столбам? Что было бы потом? Джейми, надеюсь, вскоре бы утешился — хотя бы с той же Лаогерой. Я тогда беспокоилась о том, как он отнесется к моему исчезновению. Но если не считать минутного приступа сожаления, охватившего меня на берегу потока, я, пожалуй, всерьез не задумывалась о том, как подействует на меня разлука с ним.

Задумавшись, я то развязывала, то снова стягивала концы завязки на воротнике моей сорочки. Если я и в самом деле собираюсь отсюда бежать, я должна вести себя так, чтобы связь между мной и Джейми не становилась теснее. Я не должна позволить ему полюбить меня по-настоящему.

Если у него вообще пробуждается нечто подобное, подумала я, снова вспомнив Лаогеру и разговор с Коламом. Если он женился на мне только по расчету — а похоже, что так, — то, скорее всего, его чувства в большей безопасности, чем мои.

Усталая, голодная, полная разочарования и неуверенности, я к этому времени довела себя до такого состояния, что не могла ни уснуть, ни просто посидеть спокойно на месте. Совершенно несчастная, я бесцельно бродила по комнате, хватая какие-то предметы и потом оставляя их где попало.

Ток воздуха из открытой двери нарушил неустойчивое равновесие гребешка, которым я балансировала на кончике пальца, и возвестил возвращение Джейми. Он слегка покраснел и был явно возбужден.

— А, ты не спишь, — сказал он, удивленный и почему-то смущенный тем, что нашел меня бодрствующей.

— Да, — ответствовала я сурово. — А ты надеялся, что я сплю и ты сможешь к ней вернуться?

Он на секунду сдвинул брови, но тут же поднял их вопросительно.

— К ней? Ты имеешь в виду — к Лаогере?

Это имя, произнесенное с типично шотландской певучей растяжечкой — Л-ээ-ра, — вызвало во мне необъяснимый гнев.