— А Егор на тебя запал, — сообщила шепотом Оля, когда они вдвоем подправляли косметику у зеркала. Валя, по обыкновению, рассмеялась. Но Оля была совершенно серьезна. — Ты не смейся, он парень основательный. Не из тех, кому нужна подруга на одну ночь, если ты уловила.

— А кто он?

— У него жутко сложная и опасная профессия. Что-то связанное со спецслужбами. Зато и получает будь здоров. Но ты смотри, конечно, если заранее боишься, лучше не связывайся…

«Не боюсь», — подумала Валя и обменялась телефонами с Егором.

Потом у них было самое лучшее время, когда он за ней ухаживал, он ведь очень красиво ухаживал, он мог быть вежливым и ласковым, когда хотел. Даже мама растаяла от его забот и мелких выражений внимания к будущей теще. Егор не скрывал, что видит Валентину своей женой. «Мне не нужны временные подруги, — высказывался он, подтверждая Олино мнение, — мне нужен прочный семейный тыл». Какая редкость в наше время! Валю трогала его отчаянная жажда семейного уюта, хотя тогда она не понимала, откуда эта жажда взялась.

Поняла чуть позже — и для нее равнялось землетрясению, когда Егор познакомил ее со своей семьей. Она давно настаивала, но он под разными предлогами отказывал, пока не вынужден был согласиться. Его семейное гнездо помещалось на первом этаже кирпичного хрущевского дома, рядом с техническим отсеком, полным таинственных и грязных проводов. По квартире с черными от грязи занавесками, среди мебели, выглядевшей так, словно ее неоднократно крушили топором, бродила полная женщина в засаленном халате, подозрительно следящая за мужем, краснолицым, фиолетовоносым, опустившимся и при этом поразительно похожим на Егора. Мужчина, несмотря на надзор, все-таки улучил возможность тяпнуть стакан беленькой из-под скатерти, и вот тогда-то он и поведал Вале страшную тайну. Оказывается, он, отец, назвал старшего сына красивым заграничным именем Герард. Но жена, то есть мать, и ее родственники, люди отсталые и тупые, не оценили добрых намерений и с раннего детства, постоянно окликая, перекрестили парнишку в Егора. Теперь он и сам стесняется имени, представляется Егором. Говорит, с его фамилией быть Герардом смешно. А чего смешного, фамилия у них не хуже других, наследственная…

Егор уволок оттуда Валю почти насильно.

— Вот теперь ты видела, какие они, — уже на улице бросил ей с надменностью отчаяния, и желваки перекатывались в его напряженных щеках. — Теперь ты меня бросишь?

— Глупенький, — искренне сказала Валентина, — какое это имеет значение? Если хочешь знать, у нас с тобой одно несчастье: я тоже дочь алкоголика. Да, мой отец страшно пил, буянил. Разница только в том, что моя мама вовремя опомнилась, забрала меня и ушла. При чем здесь родители? Ведь я люблю не их, а тебя. Ты же не пьешь!

Это правда, Егор совсем не пил. Даже в дружеских компаниях к вину не прикасался. Валентина решила, что отцовский пример на всю жизнь отвратил его от выпивки; это даже хорошо — отрицательный пример.

Маме она рассказала о Егоровой семье завуалированно, маскируя покровом юмора неприглядную суть, но мама все равно насторожилась:

— Доченька, ты как следует подумай. А если…

— Никакого «если» не будет. Я так сказала.

— Я не хочу лезть в твою жизнь, но, пожалуйста, будь осмотрительна! У меня сердце болит при мысли, что ты повторишь мою судьбу.

На свадьбе Егор едва пригубил шампанское; лучшим бокалом для него были губы невесты.