Матвей топтался на месте.

— Давай! — позвал Вишена Хокана.

Тот послушно нырнул в отверзнутый ход. Теперь мечи можно было разнимать: ход закроется только после того, как мечи окажутся по ту сторону, да и то не сразу. Из Иллурии Тарус и Хокан ушли раньше Йэльма и Боромира, это Вишена заметил.

Вторым в ход окунулся Тарус. Исчезновение каждого сопровождалось порывом ветра.

— Йэльм!

Вожак датов шагнул и пропал; снова порыв ветра.

— Боромир!

Непоседа подмигнул Вишене и исчез.

«Что-то я раскомандовался», — удивился себе Вишена. И повернулся к Матвею:

— Удачи, Матвей! Я — из Тялшина. Прощай…

Пожарский хотел понять, знает этот белокожий парень о его родном Мире или нет. Вдруг знает? Хотя, где ему…

— А остальные откуда? — спросил Матвей.

— Боромир и Тарус — из Лойды, Хокан и Йэльм — из Лербю-фиорда…

Матвей явно не знал ни Тялшина, ни Лойды, ни Лербю-фиорда. И Вишена очертя голову нырнул в ход, чтобы в очередной раз на мгновение умереть. А потом с размаху ткнулся носом в горячий песок. Лицо обожгло, словно он попал на раскаленную сковородку. Вишена вскочил, зашипев от боли, и зажмурился, потому что с неба лились потоки ничем не сдерживаемого солнечного света. Было жарко, как в бане.

Когда глаза немного привыкли, он огляделся. Спутники топтались чуть поодаль, прикрывая ладонями глаза. Вокруг расстилалась песчаная равнина, волнистая, словно море; кое-где виднелись песчаные же холмы округлых очертаний. Редкие кустики жесткой колючей травы бессильно замерли под светом и зноем полудня.

Вишена покосился на меч — черный, как и должно быть. На гарде руны… Другие!

Озадаченно хмыкнув, Вишена побрел, увязая в сыпучем песке, к товарищам. Одновременно он вспоминал, как зовется край, откуда родом Матвей из предыдущего Мира. Шан… дар…

«Шандалар! — вспомнил наконец Пожарский. — Надо не забыть, дома спрошу, не слышал ли кто-нибудь о такой земле».

«А с чего ты взял, что это земля? — спросил у себя Вишена. — Вдруг это селение или река, скажем…»

По щеке скатилась капелька пота. Он медленно, но верно становился мокрым, как мышь, в своей куртке и кондотьерском плаще. Солнце нещадно палило, и даже сквозь подошвы сапог чувствовался горячий песок. Почему-то захотелось пить.

— Ну и Мир! — встретил его Хокан. — Свариться недолго!

— Поехали отсюда, — попросил Боромир, — мочи нет, чародей…

Вишена вдруг подумал, что, если их снова разбросало бы по времени и пришлось бы ждать кого-нибудь из обладателей мечей годика четыре в этом несусветном пекле?

Тарус и Хокан скрестили мечи, чародей долго шептал заклинание, и все пятеро с облегчением окунулись в прохладу аргундорской ночи.

Рядом высились остатки Драконьей Башни. Чуть заметно мерцали в стороне костры у стоянки Ушедших-в-поиск. Почему-то хотелось перейти на шепот.

— Вишена! — негромко спросил Тарус. — Как твой меч?

Глянув, Пожарский довольно ответил:

— Светел! Изумруд на месте!

У Йэльма и Боромира, как выяснилось мгновение спустя, — тоже. А клинки Таруса и Хокана стали черными. Тарус мог быть спокойным — теперь имелся свой ключ к возвращению.

— Я подниму вас на рассвете, — сказал чародей. — Спустимся под Драконью Башню…

Засыпая, Вишена подумал: «Завтра. Завтра, может быть, мы все будем уже в родном Мире».