|
Внизу был сырой зал; но Тень ждала в другом, чуть дальше. Саят медленно миновал темный ход-коридор, и увидел ее. Сгусток тьмы, бесформенное черное облако и два красных, как рубины Ко, глаза. Саят вздрогнул. Мощь этого создания едва не расплющила его. Напрягая все силы, Могучий пытался уцелеть в потоке нечеловеческой магии, и Тень ослабила хватку.
«Зачем ты пришел…» Темная Речь, не звуки, а нечто, не имеющее названия на языках людей. Саят понимал ее. — Ты звала. «Живым не место во Мраке…» — Я готов быть первым. «Нужна сила…» — Я не слаб. А если ты поможешь… Вместе мы проникнем в Ко, и кое-что там изменится. Тень рывком приблизилась. Ее гнев был чужим, как шепот умершей травы. «Мир станет другим…» — А разве ты не этого хочешь? Я буду с тобой! И Саят нараспев прочел заклинание Горсти Рубинов, освобождающее от уз жизни. Черный плащ соскользнул с его плеч и осел на влажный камень подземелья. Некоторое время Тень безмолвствовала. «Идем…» Саят, не чувствующий более обременяющей тяжести тела, скользнул вслед за Тенью вниз, в непроглядный мрак, который теперь был для него яснее дня. Война где-то там, на поверхности, отныне занимала его не больше, чем солдата сражение двух муравьиных семей, и весь мир наверху сделался меньше мелкой монеты. Его ждала иная сила иных миров. В зале остался только ларец с Книгами да невесомый кондотьерский плащ. — Эй, друже, ты как? Голос был тихий и скорбный. Вишена поднял отяжелевшие веки. Перед ним стоял перемазанный кровью Славута. С недоумением Пожарский взглянул на свои руки — они тоже были в крови. И меч был весь в крови. И плащ. Рядом высилась серая свеча Драконьей Башни, а за ней вставало красноватое солнце. — Нормально, дрегович… Кого еще? Славута сразу понял, о чем он. — Атяша, Дементия, Юргорда и трех песиголовцев. Дата — из арбалета, остальных — волки… — А Боромир? — Ранен, но жив. Купава прямо сама не своя… Вишена рывком встал: — Где Тарус? — Вон, у арки… Быстрым шагом Пожарский пошел туда; Славута двинулся следом. Мертвых отнесли подальше от Башни; они лежали на месте ночевки, рядком; их накрыли плащами, куртками — кого чем. На бело-голубом плаще Бограда там, где было лицо, расплывалось неправильное темное пятно. Тарус, завидев Вишену, предостерегающе поднял руку. — Молчи, Пожарский. Потом… Вишена спокойно покачал головой. — Я не о том, чародей. Что печенег? Тарус понял: Вишена успел отойти. Это его обрадовало — честно говоря, он боялся, что Пожарский натворит глупое. — В руине. Давно уже. И там совсем тихо, Йэльм с Хоканом слушали у спуска. И меч Йэльма молчит, хотя раньше изумруд слегка тлел. Я в растерянности, скажу начистоту… — Давай уйдем, — вдруг предложил Вишена. — Домой. Прямо сейчас. Дались тебе эти Книги! Всех нас здесь перебьют, в этом дурацком Мире… — Охолонись, Пожарский, — резко сказал чародей. — Выходит, зря наши гибли, что ли? Боград зря голову под секиру подставил, когда до Книг два шага осталось? Что бы он сказал, уйди мы сейчас? Не ожидал от тебя… Вишена опустил взгляд: — Ладно… Прости, друже… Тарус смолчал. А на перевале кипела битва, видно было даже от Драконьей Башни. Грифоны там так и носились, то взмывая повыше в небо, то стрелой падая к тропе. Похоже, гномам было несладко, а Всадники в горах не помощники. |
