В Андоге Пожарский расслабился, целыми днями попивая пиво в компании Славуты и Омута. Роксалан с уцелевшими земляками Пристенем и Проном после устроенного в честь возвращения пира отправился домой, в Чикмас, четверка венедов, взяв у дружинников коней, умчалась на восток с печальной вестью о смерти Бограда. Ушли восвояси и Похил с Озаричем, простившись со всеми до следующей весны. Тарус проводил Анчу с его длинноухими спутниками, взяв с того крепкое слово прекратить войну с дулебами и отпустить с миром всех людей-невольников, а весной приходить с посольством, чтоб тоже не остаться в стороне от секретов Девяти Книг. Весть о Книгах расползалась по всему краю, десятки людей стекались в Андогу отовсюду, и Тарус засадил писцов копировать записи, мечтая, что скоро свои Книги будут в каждом селении. Он подолгу толковал с пришлыми чародеями и возился с так и не пришедшим в память Яром.

Омут в Рыдоги не пошел — там стало совсем безлюдно, нечисть хозяйничала в пустых хуторах, и сунуться туда не решались даже самые отчаянные смельчаки. Но на весну Тарус наметил визит на болота и ничуть не сомневался, что изгонит нечистых из Рыдог.

Боромир быстро поправился и вертелся как белка в колесе — весь в делах. Поэтому Пожарский, Славута и Омут-Молчун часто оставались предоставленными самим себе. Первое время к ним приставали с просьбами рассказать о походе, особенно ребятишки, но друзья отшучивались и отправляли всех к Тарусу.

Как-то вечером они сидели на ступенях крыльца перед теремом Боромира, прихлебывали пиво и глядели на закат. Закат был багровый, точно в Иллурии, и мысли невольно возвращались к пережитому. Белую фигуру, неслышно выскользнувшую из-за угла, заметили не сразу.

— Что пригорюнились, храбры? — прозвучал негромкий голос.

Пожарский вскинул голову — перед крыльцом стоял Базун, такой же, как видели его у Танкарского Оракула.

— Устали, не иначе?

— Базун! — воскликнул Славута. — Ты где пропадал? Мы уже давным-давно вернулись. И не порожними: все Девять Книг добыли! Тарус от них ни на шаг не отходит…

— Знаю, — усмехнулся старец и, опираясь на посох, присел на нижнюю ступеньку. — Все знаю. Молодцы, ничего не скажешь. Вы еще сами не подозреваете, как изменится жизнь нашего края всего-то через лет пять — семь. Но — всему свой час. Мне нечего больше желать, вы исполнили предначертанное. Я и пришел потому, что больше мы никогда не увидимся. По крайней мере вы не увидите нынешнего меня.

— Как так? — не понял Славута. Говорил в основном он, из Омута, как обычно, слова не вытянешь, а Пожарский последнее время ходил смутный и тоже чаще отмалчивался.

— Вы не задумывались — зачем я вам помогаю? — спросил Базун, погладив длинную бороду. — А?

— Ну… — протянул дрегович и вдруг сообразил, что сказать ему нечего. — Не знаем, — наконец с облегчением выдохнул он.

— То-то и оно, — ответил Базун и величаво поднялся. — Это дело давно минувших лет. Мудрые предрекли, что с возвращением в Мир Девяти Книг вернется и старый Базун, но в новом обличье. Так что и от меня вам большое спасибо. Прощайте. Ваши имена войдут в легенды.

Старик в белом беззвучно зашел за угол. Когда Славута глянул туда, никого, конечно же, он не увидел.

— Слыхали? — вздохнул Славута чуть погодя. — В легенды, говорит…

— М-да! — только и оставалось протяжно вздохнуть Пожарскому.