- Какая трагедия! - прошептал Хитроу.

    - А как ваше имя, сэр? Быть может, с вами захочет связаться полиция. Они ведут расследование...

    - Я обязательно зайду к Фрэнку, спасибо, мэм! - ответил Хитроу, сделав вид, что не расслышал вопроса служащей больницы. Он деактивировал коммуникатор и вскоре, тщательно протерев его, выбросил в сточную канаву.

    Фрэнк Бишоп умер через несколько месяцев, так ни разу и не придя в сознание. Хитроу звонил в больницу неоднократно, справляясь о состоянии здоровья пациента. Расследование закончилось ничем. Едва в полиции узнали, что Бишоп два месяца назад потерял работу, а за день до смерти его выселили из квартиры, рвение копов сильно поугасло. Результаты экспертизы, гласившие, что в момент смерти Фрэнк был мертвецки пьян, поставили крест на расследовании. Никто даже не поинтересовался, хотел ли неудачник свести счеты с жизнью и для этого нарочно влез на полотно или просто надрался вдрызг и случайно уснул на трассе поезда. Дело сдали в архив.

    В тот день, когда умер Бишоп, Боб Хитроу должен был произносить очередную речь для избирателей. Узнав, что дорога в прошлое закрылась навсегда и все удалось провернуть по плану, молодой политик произнес одну из самых блестящих речей в своей карьере. Вряд ли кто-нибудь догадывался, чем вызван такой настрой Боба Хитроу.

    Эмоции депутата били через край. Весь день он был необычайно активен и деятелен. Даже ночь не остановила его, Боб просто не мог спать. Дело закончилось бурной вечеринкой, а затем в его постели оказались сразу две стройные молоденькие девчонки. Обе смотрели на преуспевающего политика как на бога. Обе готовы были выполнить все, что требовал от них Хитроу. В ту ночь он не уснул сам и не дал покоя ни одной, ни другой.

    Дрю Морович вцепился в край не застеленной койки, ожидая, что произойдет дальше. Грохот сапог по коридору, невнятный гул и временами прорезавшие его крики стражей напугали бывшего сержанта Звена. Страх. В каждой клеточке поселился дикий, животный страх. Дрю был здесь чужим. Более того, заключенные всегда относились плохо к полицейским, попавшим за решетку. И, хотя Морович не служил в галактической или федеральной полиции, он не без оснований предполагал: здесь с ним может случиться все, что угодно.

    - Отряд, стой! - раздалась команда, и в коридоре зависла тишина.

    Лязгнула стальная дверь, в сторону с противным скрипом отъехала створка.

    - Новенький! В строй! - гаркнул охранник. - Бы-стррро!

    Дрю подскочил на месте, рванулся к выходу из камеры, словно в омут с головой...

    - В конец, идиот! - прошипел чей-то злобный голос, и Морович получил чувствительный тычок под ребра. Дрю занял место в хвосте колонны, морщась от боли.

    - Отряд! Направо! Шагом марш!

    Вновь зашаркали подошвы по бетонному полу, загрохотали сапоги по железным переходам. "Новенький, новенький!" - неслось по рядам. Морович смотрел только под ноги, стараясь не споткнуться. Все, что происходило сейчас, угнетало его. Бывшего сержанта понуканиями загоняли в строй, как быдло. Тычками под ребра указывали место. Теперь больше никого не интересовали ни способность Дрю управляться со сложными компьютерными системами, ни прошлое "крота".

    - По трапу бегом! - Зычный окрик конвоира заставил ? ержанта вздрогнуть.

    Сапоги заключенных бухали по лестнице, по ней запрещалось передвигаться шагом. Дрю, спотыкаясь, рванулся за теми, кто находился перед ним. Он вдруг испугался отстать, потеряться. Было страшно очутиться посреди тюремного помещения, не зная, куда идти и что делать дальше.