- Спасибо, - слабо улыбнулась я, чувствуя себя беспомощной, как младенец. – Вы так обо мне заботитесь…

- Ещё бы, я ведь чуть тебя не угробил! Ведь знал, что это опасно – нет же, увлёкся, гномий выродок! А ты так мужественно терпела… С головой как? Попробуй посчитать до десяти, дом свой в Лайонге вспомни. Получается?

Я думала, он шутит, но быстро убедилась, что счёт вызывает у меня сложности. Цифры медленно всплывали в памяти, неохотно складываясь в логическую последовательность.

- Хорошо, не надо, не напрягайся, - видя мои мучения, сжалился маг. – Просто лежи. Чего-нибудь хочешь?

- Эх, чаще бы меня так опекали! – задумчиво протянула я и испугалась, поняв, что произнесла это вслух.

- Сплюнь! – переменился в лице Лэрзен. – Не приведи весь Небесный Дом, чтобы ты ещё раз оказалась в таком состоянии!

Он хотел ещё что-то сказать, но я подняла руку в останавливающем жесте.

Я вспомнила!!!!!

Хотя, лучше бы не вспоминала.

Лицо человека, совершавшего обряд. Маму, прижимавшую меня к себе, что-то кому-то кричавшую. Её подругу, тоже жрицу, всю в крови.

Там всё было в крови, в том числе руки мужчины из моих кошмаров. Вот он оборачивается… Серо-голубые глаза. Длинные тонкие пальцы, унизанные перстнями, печатка с двумя драконами. Знаки Императорского отличия, мелькнувшие, когда приоткрылись полы плаща. Кем же он был тогда, какую должность занимал?

Одотьер Ассан Дер'Коне презрительно кривит губы:

- Что ты можешь сделать, жрица? Помалкивай, а то я заберу твою дочку. Она ведь чиста и невинна, а Каашер любит кровь девственниц, дарующую необыкновенную силу.

Будущий наместник склоняется над убитой жрицей и одним движением вскрывает специальным искривленным ножом, вроде того, что я видела у Лэрзена, грудную клетку. Рука в перстнях погружается в тело, ломая кости. Он ругается: никак не удается добраться до сердца, приходится помочь себе ножом…

Меня трясло и тошнило одновременно. Содрогаясь от рыданий, я скривилась на постели, отчаянно пытаясь забить то, что вспомнила.

Чёрный обряд, некромантия, жертвоприношение Каашеру – и за всем этим стоит доверенное лицо Императора. Теперь я понимала, за что он травил меня, почему я должна была умереть.

Но Лэрзен говорил, что блок ещё не снят, значит, это не единственное спрятанное от меня воспоминание. Какие же остальные, такие же жуткие? А вдруг они ещё страшнее?

Те девочки из моих кошмаров, Наместник приносил их в жертву демону?

Нет, я не хочу вспоминать, не хочу знать, чьи ещё знания и воспоминания заключены в моей многострадальной голове!

А мама, её убили по приказу одотьера? Но он не мог приказать, он не обладал прямой властью в Медире, да и Наместником в Лайонге ещё не был…

Объятия мага пришлись как нельзя кстати. Без лишних слов он прижал меня к себе, погладил по мальчишеским коротким волосам, позволил уткнуться себе в плечо и увлажнить рубашку позорными для юноши, но понятными для девушки слезами. Значит, он всё видел. Ну да, Лэрзен ведь умеет читать мысли.

- Одана, лучше знать, чем пребывать в неведении, - прошептал он. – Так мы хотя бы в курсе причин его ненависти. Насчёт матери, думаю, ты права. Если бы меня кто-то застал за жертвоприношением Тьхери, не то, что Каашеру, я бы, не раздумывая, избавился от свидетелей. Остальное тоже нужно вспомнить, там должно быть что-то важное, какие-то знания, ради которых тебя хотели допросить. Если бы ты видела только обряд, не было бы смысла ловить тебя живой. Всё хорошо, Одана, ты живая, с тобой ничего не случится.

Его голос успокаивал: в нем было столько уверенности, столько заботы обо мне, что не верилось, что эти слова принадлежат тёмному магу.

И приятно было вновь стать Оданой. Я соскучилась по своему имени.