Если (ну, позволим себе помечтать) мы таки выиграем дело, как мы скажем Шэю, что исполнение его заветной цели невозможно?

– Всем встать! – потребовал помощник судьи.

Мэгги обернулась через плечо и натянуто мне улыбнулась. Все присутствующие в зале поднялись: вошел судья Хейг.

Воцарилась абсолютная тишина – я слышал даже электронный шорох видеокамер.

– Это уникальный случай в истории штата Нью-Хэмпшир, – начал Хейг. – Возможно, он уникален для системы федеральных судов в целом. Да, в нашей стране действуют законы, гарантирующие свободу религиозной практики людям, находящимся в местах лишения свободы. Но это не означает, что всякий человек имеет право объявить свои убеждения религией. К примеру, представьте, если бы осужденный на смерть заключенный заявил, что согласно догмам его религии он обязан умереть от старости. Следовательно, соизмеряя религиозные права заключенных и правительственные интересы, суд принимал во внимание не только финансовые аспекты и исходил не только из соображений безопасности. – Судья скрестил руки на груди. – При всем этом… Мы не привыкли позволять государству решать, что такое Церковь, а Церкви – что такое государство. Это ставит нас в затруднительное положение. Возникает необходимость разработать некий тест, лакмусовую бумажку для обнаружения истинной религии. Как же нам справиться с этой задачей? Остается лишь опираться на исторический опыт. Доктор Флетчер представил суду убедительные доказательства подобия гностицизма и верований мистера Борна. Однако в современном мировом климате гностицизм не очень распространен – называя вещи своими именами, в современном мировом климате гностицизм отсутствует. Хотя я ни в коей мере не претендую на звание историка христианства, которым является доктор Флетчер, мне все же кажется излишним устанавливать связь между верованиями одного арестанта в тюрьме штата Нью-Хэмпшир и религиозной сектой, отмершей около двух тысяч лет назад.

Мэгги просунула сложенную вчетверо записку через решетку, отделявшую мою скамью от стола истца. «Нам хана», – было в ней.

– С другой стороны, – продолжал судья, – некоторые наблюдения мистера Борна касательно духовной жизни и божественных сил показались нам довольно знакомыми. Мистер Борн верит в единого Бога. Мистер Борн считает, что спасение души связано с определенными ритуалами. Мистер Борн чувствует, что договор между человеком и Богом включает в себя самопожертвование. Все эти концепции близки рядовым американцам, исповедующим одну из основных религий. – Он откашлялся. – Одна из причин, по которым вопросы религии не стоит обсуждать в зале суда, заключается в том, что духовный путь – это очень интимное предприятие. Тем не менее по иронии судьбы отдельные слова мистера Борна нашли отклик в сердце вашего покорного слуги. – Судья Хейг повернулся к Шэю. – Я не очень богобоязненный человек. Я много лет не ходил на службы. Но в Бога я верю, пускай моя «религиозная практика» – это одно название. Я твердо убежден, что в воскресенье утром можно просто подстричь газон пожилой соседке или взобраться на гору и полюбоваться природой, среди которой нам посчастливилось жить, и это вполне способно заменить осанну Господу Богу. Иными словами, я считаю, что каждый человек находит себе свою церковь, и далеко не в каждой есть четыре стены. Но это мое личное убеждение, которое не означает, что я не понимаю принципов официальной религии.