|
Это кощунство - есть, когда управляешь самолетом. [192] Одиночество - это ключевое слово, оно говорит, что жизнь - это не только то, что растет из земли. Взаимозависимость летчика и самолета в полете показывает, что один не может существовать без другого. Что само наше существование на самом деле зависит от каждого из нас. И мы уверены друг в друге. Один лозунг эскадрильи штурмовиков кратко выражает образ мыслей всех летчиков-штурмовиков, где бы они ни были: "Мы побьем любого в любой стране в любой игре, какую он ни назовет, столько раз, сколько сможем сосчитать". Совсем другое я прочитал на стенде "Боевые задачи" базы многомоторных самолетов: "К трудностям подходим осторожно. За невозможное не беремся". Я не мог этому поверить. Я подумал, что это, наверное, чья-то шутка. Но надпись была аккуратно написана и даже немного потемнела, словно она находилась там уже долго. Я был рад стряхнуть прах полосы со своих колес и снова быть в небе, созданном для пилотов-штурмовиков. Мое высокомерие происходит от гордости. В моем прошлом - жертвы, триумфы и гордость. Как у пилота "Тандерстрика", управляющего самолетом, построенным бить ракетами, бомбами и пулеметным огнем врага на земле, мое прошлое начинается с людей, летавших на "Р-47" - на "Тандерболте" времен Второй мировой войны. Те же холмы, что лежат сейчас [193] скрытые подо мной, помнят коренастые угловатые "джаги" двадцатилетней давности, и бетонные укрепления все еще несут на себе следы пулеметных пуль 50-го калибра от штурмовой атаки. После пилотов "джагов" в Европе с занавесом стали, поднимающимся от земли, столкнулись пилоты "хогов" в Корее. Они летали на других самолетах, системы "F-84Q Тандерджет" с прямыми крыльями, и ежедневно играли в азартную игру с зенитным огнем, пулями винтовок, тросами, натянутыми поперек долины, и "МиГами", медленно обгонявшими "F-84Q", выполнявшие патрулирование. Не многие из пилотов "F-84Q" времен Кореи остались в живых после этих игр, так же как, если завтра разразится война в Европе, мало кто останется в живых из тех, кто летает сегодня на "F-84F". За мной и моим "Суперхогом" идут летчики "F-100D Суперсэйбр", которые в годы холодной войны ждут в состоянии боевой готовности по всему миру. А за ними - люди, которые летают на "Алтимитхог" - "F-105D Тандерчиф", которые могут атаковать наземные цели в плохих метеоусловиях только по радару. Мой самолет и я - часть длинной цепи, выходящей из дымки прошлого и уходящей в дымку будущего. Уже сейчас мы выходим из употребления; но если завтра вдруг разразится война, то, по крайней мере, мы будем выходить из употребления доблестно. [194] Мы рисуем на пластмассовых учебных планшетах крестики жировым карандашом, крестики в колонках "Навигация на малой высоте без радиоприборов", "Боевой профиль", "Взлет с полной загрузкой". Однако мы уверены, что в следующей войне не все из нас останутся в живых. Холодным языком с приведением фактов говорится: нам будет противостоять не только огонь стрелкового оружия, тросы и зенитный огонь, но и совершенно новые механизмы в головной части зенитных ракет. Я часто думал, после просмотра наших фильмов, показывающих зенитные ракеты в действии, как я счастлив, что я не русский пилот штурмовика-бомбардировщика. Интересно, русский летчик, после просмотра своих фильмов, не радуется ли в душе тому, что он не американский пилот штурмовика-бомбардировщика? Иногда мы говорим о ракетах, обсуждая факт их существования и различные методы ухода от них. Но условием ухода является знание того, что они нас преследуют, но во время атаки мы будем сосредоточены на цели, и нас не будет волновать ни направленный на нас огонь зенитных орудий, ни ракеты. |
