|
"Слышу хорошо, ноль пятый, как слышите радар?" "Слышу хорошо". "Вас понял, ноль пятый, радар засек вас, один восемь миль к северу от Шомона. Продолжайте левый разворот на высоте две тысячи пятьсот футов. Это будет точный привод на полосу один девять; длина восемь тысяч пять- [248] десят футов, ширина сто пятьдесят футов, возвышение точки приземления одна тысяча семьдесят пять футов. Если потеряете связь с радаром в течение одной минуты в коридоре или на тридцать секунд при заходе..." Я с удовольствием погружаюсь в знакомые мелочи. Продолжить разворот, опустить нос еще немного, чтобы ускорить снижение, еще раз проверить, чтобы отражатели двигателя были убраны, пневмокомпрессор отключен, кислород 100 процентов, приборы двигателя на зеленом, и снова пристегнуть карабин к вытяжному тросу парашюта. Мой мирок послушно бросается вниз, туда, куда я его направляю. Сосредоточенный на приборах, я не замечаю, как снова вхожу в облако. Голос продолжает говорить, направляя меня сквозь черноту. Голос звучит уверенно, как голос, проделывавший это уже много раз. Голос принадлежит срочнику, к которому я обращаюсь только по службе. Но сейчас я полностью отдаю себя и свой самолет его голосу, а воинское звание - просто помпезное слово. Кнопку микрофона нажать. "Ноль пятый перешел на горизонтальный полет..." Фонового звука нет. Радиостанция не передает. Кнопка микрофона с силой нажата так, что качается под пальцем в своем гнезде. "Ноль пятый перешел на горизонтальный полет, две тысячи пятьсот футов, один три пять градусов". [249] Закрылки выпущены. Воздушная скорость падает ниже 220 узлов. Левую перчатку на прозрачную пластмассовую ручку рычага выпуска и уборки шасси. Механическое движение: рычаг на четверть дюйма на себя и затем от себя на шесть дюймов. В то самое мгновение, как рычаг входит в прорезь, высокие шасси моего самолета вырываются из своих колодцев и начинают выдвигаться, содрогаясь, в облако. В левой части приборной панели вспыхивают три зеленые лампочки. Рычажок тумблера аэродинамических тормозов вперед. "Ноль пятый, три зеленых, давление в порядке, тормоза в порядке". Потрогать тумблер тормозов. "Вас понял, ноль пятый, вы сейчас в один ноль милях от места посадки, проверьте шасси, вам дано разрешение на посадку. Направление один семь пять, оставайтесь на той же частоте, с вами свяжется приводящий". В мокром от дождя фургоне радиолокатора в красную клетку у пустынной взлетно-посадочной полосы в Шомоне оператор слежения бросает взгляд на лицо своего товарища, тускло освещенное зеленым светом его собственного экрана радара. "Он твой, Томми". Томми кивает. "Ноль пятый, говорит приводящий, как слышите?" Он уже знает, что я его хорошо слышу. Это просто часть освященного временем ритуала. [250] "Ноль пятый, слышу отлично". И я проговариваю за ним про себя все следующие слова, данные ему в сценарии его роли, роли оператора приведения. "Вас понял, ноль пятый",- говорим мы. "Вам не надо подтверждать все последующие сообщения, сообщения будут прерываться, о чем буду сообщать". Судя по прибору, топлива на борту немногим меньше 2000 фунтов. При таком весе самолета мне следует идти на посадку со скоростью в 165 узлов. "Повторяю, вам дано разрешение на посадку". Когда за меня взялся хороший приводящий, то можно считать, что я уже сел и заглушил двигатель, так как посадка гарантирована абсолютно. "...Вы в тридцати секундах от коридора снижения. Направление один восемь ноль. Конец сообщения". Он снимает ногу с педали микрофона на полу под его экраном, давая мне несколько секунд для того, чтобы что-нибудь сказать. Мне нечего сказать, чтобы заполнить тишину, и он снова нажимает на педаль. |
