Интересно, она удивится, узнав, что попытки были? Впрочем, ни я, ни Син не хотим их афишировать.

Айли прикасается к горлу, будто что то мешает ей говорить. Меня колет мысль: не застудил ли я её? Она беззвучно ругается и разворачивается ко мне; взгляд – как у десятилетнего ребёнка, задающего вопросы о смысле жизни.

– А можно просто заняться любовью, не отнимая дар? Без всей вот этой глупости?

Боги, она что, серьёзно не знает?

– Можно, недотрога. Есть способы. Только ими обычно пользуются в борделях – сомневаюсь, что ты хочешь потерять так девственность.

Мой опыт с женщинами за последние годы ограничивался встречами с одной вдовой и посещением тех самых борделей. Последние лучше, однозначно – не приходится задаваться вопросами, что к тебе чувствуют.

– Кто знает.

И с этими словами, будто издеваясь надо всеми моими мыслями, будто мстя за прозвище, девчонка подаётся вперёд. Утыкается носом мне в грудь. Просовывает руки под плащ и обвивает тело.

В голове – снова вихрь, мышцы сводит, зубы сжимаются до боли. Я, тени, должен её оттолкнуть. Но не могу. Особенно когда она затихает, не пытаясь сделать ничего больше. Раздражение, злость за все её выходки тоже должны бы проснуться – но их нет.

Вместо этого я кладу руку ей на волосы, веду еле заметно по гладкому шёлку. Втягиваю тонкий аромат свежести.

Может, позже. Когда пойму, что она снова врёт. Сейчас она не в себе – но вместе с тем кажется такой настоящей, что становится тошно от желания её обнять.

– Кажется, я уже устала, – бубнит она. – И холодно.

Смотрю на её плечи и вижу мурашки на бледной коже.

– Пойдём. – Просыпаюсь. Раз мы пережили этот момент спокойно, наверное, везти её обратно можно. С открытым окном и запасом воды.

Веду её долгим путём к карете, где то по дороге скидывая и перекладывая на её плечи плащ. Айли молчит. Когда едем обратно, она закрывает глаза и почти засыпает на лавке.

До комнаты наполовину тащу её – она пару раз фыркает как пьяная и снова тянет ко мне руки. Оставляю её в спальне, растянувшуюся прямо в платье на кровати и обвившую подушку. Нахожу служанку, которой вроде как стал доверять за это время больше других, и прошу следить за невестой.

Выхожу из комнаты Айли с тяжёлым чувством – не могу выкинуть из головы её лицо сегодня. Может, позже я её снова возненавижу. Может.

Но сейчас у меня есть, на кого обратить свой гнев и всю ту гадость, которая стала моей второй натурой.

Глава 26

Эридан

– На твоём празднике девчонке подлили приворотное зелье, – голос звенит, когда я смотрю на Синдарин. Упираюсь руками в её стол – и сила гудит в груди и под пальцами. Рвётся наружу.

Только что она пыталась сказать, как неудачно я ворвался в её кабинет. Теперь лицо Син застывает, но от этого не беса ни легче.

– Что? Когда? О ком ты говоришь?

О какой девчонке, тени, я могу говорить вообще?!

Объясняю и слежу за реакцией Син. Она умеет скрывать эмоции, но сейчас складывает руки на столе, встаёт.

– Ты уверен?

Неправильный вопрос.

– Я сейчас злее, чем когда либо, – говорю весомо, обходя стол. – Мне нужны ответы. Кто разносил еду?

– Как обычно. Слуги…

Она называет несколько имён. Я запоминаю, но не более.

– Твой бесов племянник, – говорю негромко, – он уже пытался её взять.

Синдарин еле заметно вздрагивает.

– Эридан, это кошмар, – смотрит на меня снизу вверх, и ей явно неуютно. Встаёт. – Я окажу любое содействие. Но, пожалуйста, не впутывай в это Гарлена первым делом!

Посмотрим.

Я мог бы бегать за этими слугами, пытаться искать следы зелья в бокалах и кувшинах, опрашивать всех от повара до горничных.