– Зачем ты ему врешь? – не сдерживалась Лариса.

– Надо хвалить, а то отобьешь все желание. Я в журнале прочитала, – отвечала серьезно Даша.

– Надо указывать на ошибки. И если плохо, говорить, что плохо.

– Я так не могу, мне правда нравится, как детки рисуют. Смешно же. Данюсик старался…

Лариса решила, что попробует делать так, как Даша. Но смотрела на художества сына и непроизвольно морщилась. Даня это чувствовал.

Однажды она нашла его рисунки. Видимо, он рисовал, когда она не видела. Рисунки были спрятаны в книгу. Лариса испугалась, хотя скептически относилась к психологическому утверждению, что по картинке можно сказать, что у ребенка на душе.

Внизу листа две маленькие фигурки – одна побольше, другая поменьше. Мама и ребенок. И та, которая поменьше, перечеркнута черным фломастером. А в той, которая побольше, прямо на лице – дыра. Получалось, что себя он вычеркнул из жизни, а Ларису проткнул.

Был и другой рисунок – стол, на котором стоят две чашки. Но ни стульев, ни людей нет.

Лариса отвела его в детскую студию в местном Доме культуры. Даня хорошо себя вел, слушал, рисовал. Но под конец разбрызгал грязную воду из стакана на рисунок другого мальчика. Мальчик, готовивший «подарок» для мамы в течение нескольких занятий, горько расплакался. Картина была испорчена. Даня сказал учительнице, что случайно опрокинул стаканчик. И даже извинился перед мальчиком. Но Лариса, которой рассказали о ЧП, не верила в такие случайности.

Дома он закрылся в комнате. Сказал, что будет рисовать. Лариса не заходила – боялась спугнуть. Сидела на кухне и надеялась, что Даню «пробило». Она купила ему краски – акварельные, гуашь – в красивых коробках, банках. Разные кисточки – толстые, тоненькие. Рассказывала, из чего делают кисточки – из белки, куницы… Данька слушал, как ей показалось, с интересом. Только потом она поняла, что ему было страшно – вот эта кисточка когда-то была живой белкой.

Данька открыл дверь в комнату.

– Можно посмотреть? – спросила она.

– Можно, – ответил он.

На полу лежали открытые краски. Он их все перемешал. Испортил. Брал кисточку, макал в желтый цвет и сразу же в черный, из черного – в красный. Он очень тщательно уродовал цвета. Во всех баночках был грязный серый мутный цвет. Кисточки тоже не пожалел. Срезал ножницами и сломал.

– Что же ты наделал? – с ужасом смотрела на этот кошмар Лариса.

– Так им и надо, – ответил Даня.

– Кому им? Краскам? Кисточкам?

Лариса поняла, что в Дане есть жестокость. Не детская, случайная, проверочная, а осознанная, спланированная, изощренная.

Что еще? Да много чего. Лариса никогда не была спортивной, вообще с ужасом думала о том, как можно по доброй воле бежать, приседать, качать пресс, а Даня без тренировок совсем распоясывался. Он любил соревнования, потому что почти всегда выигрывал.

Как-то ему, помимо почетной грамоты, вручили памятный значок. Он уронил значок в бассейн.

Лариса стояла на бортике и просила: «Даня, хватит, вылезай». Сын нырял за значком. Хватал воздух и опять нырял. Но до дна достать не мог. Лариса видела, что он устал, нахлебался воды и уже не может дышать. Но Даня своего добился – вынырнул со значком в руке. Совершенно счастливый.

– Я нашел его! – закричал он на весь бассейн.

Они шли домой. Лариса несла грамоту, а Даня сжимал в кулаке значок. Дома он хотел приколоть его на куртку. Но когда стали прикалывать, застежка сломалась. Даня закатил истерику. Сжимал в одной руке значок, в другой – застежку и с остервенением прикладывал одно к другому.