Бросив взгляд на суетящуюся, шумливую толпу, на журналистов, забрасывающих вопросами военный комитет, я устало вздохнул. Напряжение давало себя знать. Я уже был готов исчезнуть, когда внезапно почувствовал на себе внимательный взгляд. Не успел повернуть голову к правительственной ложе, как столкнулся с хитрым прищуром больших желтых глаз, одного из "клыков". Он мне напомнил тот момент, когда я увидел такой же прищур в первый раз.

Глава 2

Пронзив пространство, я оказался в громадном зале, в центре странного желтого круга, диаметром не менее тридцати метров. Некоторое замешательство от резкой перемены обстановки, от яркого, светящегося будто изнутри, круга под ногами, все это отвлекло мое внимание, поэтому меня заметили намного раньше, чем я выделил хозяев из легкого сумрака, скрывавшего остальную, большую часть зала. Но вот краем глаза я заметил одни широко раскрытые большие желтые глаза, потом другие, третьи…. Вслед за глазами проявились очертания хозяев. С некоторым недоумением я смотрел на вполне земной вариант "Васек и Мурок", только очень сильно выросших, под два метра ростом, раздавшихся в плечах и свободно ходящих на задних лапах. И даже не свободно, а изящно и стремительно. Они неожиданно возникли из легкого полумрака, один за другим, быстро и неслышно. Их широко раскрытые немигающие глаза, казалось, смотрели на меня, с таким вожделением, что я начал подумывать, нет ли в их жгучем любопытстве частички гастрономического интереса, тем более что их предки были хищниками, о чем однозначно говорил их внешний вид. Короткая, но густая шерсть по всему телу, полукруглые уши, находившиеся на затылке, большие светившиеся глаза, а главное клыки, плотоядно оскаленные в каждой пасти. Пока единственное, что в них скрадывало звериную сущность, это были, одетые на них, ажурные доспехи. По крайней мере, я их воспринял так, с первого взгляда.

"Ну и союзники у моих предков! Звери! Хищники! И ведь никто даже словом не обмолвился, что они… с клыками! Что ж мне теперь рычать или мяукать?".

Когда первый шок прошел и негативные впечатления пошли на убыль, до меня, наконец, дошло что "усатые — полосатые" растеряны не меньше, чем я сам, а может даже в большей степени. Вокруг меня, не переступая границы круга, полукругом столпилось не менее тридцати особей, и не один, за все это время, не издал ни звука. Они только таращили на меня, полные изумления, желтые глаза. Но удивляться друг другу долго не пришлось. Неожиданно ряды котообразных существ сначала всколыхнулись, затем раздвинулись, и в раскрывшемся проходе, образованном из живых тел, появились трое, плотного сложения, широких в кости, котов. Мех, покрывавший их, был иссиня-черным, отдавая серебром, что даже я понял, эти звери далеко не молоды. Двигались они, стремительно и грациозно, как и остальные коты, но от них исходило еще что-то такое, заставляющее безотчетно повиноваться, а может даже, в какой-то мере, угождать им. И это был явно не страх, а, скорее всего, аура властности, сквозившая в каждом их движении и взгляде. Их узорчатые доспехи тускло блестели в сумраке, пока коты не вышли под яркие солнечные лучи, тут уж мне пришлось прищуриться. Ажурная чеканка, драгоценные камни, металл, доведенный до невероятного блеска — все это вдруг заискрилось и запылало на ярком солнце. Матерый котище, шагавший первым, остановился в нескольких шагах от меня, его сопровождающие осталась за его плечами. Из открытой пасти полились тихие горловые плавно перекатывающиеся звуки. Универсальный переводчик не подвел, тут же переведя слова аборигена:

— Вы вернулись? Где вы были все это время?

— Я рад приветствовать вас… муркоки!

Что говорить дальше я не знал, хотя в запасе у меня был десяток общих фраз, из которых можно было сложить приветственная речь, но я все же решил оставить инициативу за "усатыми — полосатыми".