Марта бросилась на сцену и схватила Эйба за руку.

– Мой дедушка едва не умер от разрыва сердца, прямо там, во время съемок, когда увидел, какая это дрянь, – брызгал слюной Эйб.

– Да ваш дедушка не мог отличить, где истинное искусство, а где бутерброд с требухой, – сказал Пратто. – Да и вы тоже, затраханный вы мясник. У меня был не фильм, а чудо-ягненок, а вы его мерзко убили. И ни единый человек не станет сидеть на одной сцене с вами, если он сам не распродается!

– Ах, так! Послушайте, мы завтра же могли бы купить и вас! – визжал Эйб. – Но только мы этого делать не собираемся, потому что вы не можете отрежиссировать даже то, как пролезает в дверь ваша собственная задница!

Как раз под эти слова Эйба Пратто вышел из комнаты.

С общего согласия объявили, что пресс-конференция закончена. И тут же толпа из теплых полушинелей бросилась к Джилл. Фолсом выглядел еще более несчастным, чем всегда. Он начал собирать неиспользованные наборы для прессы.

– Я хотел надежности, хоть чуточку надежности, а наткнулся на этого ничтожного членососателя, трахающего свою собственную мать, – совсем запутался в ругательствах Эйб. Его крупное жирное лицо было настолько мокрым от пота, что он мне вдруг напомнил молодого гиппопотама, вылезающего из водоема. Марта натягивала на себя пальто.

– Ладно, мы всех увольняем, – сказал Эйб. От этих слов Фолсом вывалил из рук несколько журналистских наборов.

– Всех не можем, – сказала Марта, – сотрудники безопасности – в штате отеля.

– Ну так что? – разозлился Эйб. – В этом отеле нас знают. Поверьте мне, знают. Скажите, что они плохо несли службу, в рот мать их, совсем плохо. А как сюда попал этот сосунок, а? Нам никаких таких сосунков не надо. Почему не было Кэнби? И где была Паулина Каель?

– С мистером Кэнби Пил встречается завтра за обедом, – сказала Марта. – А про мисс Каель мы до сих пор еще ничего не знаем. Возможно, они встретятся в субботу.

– Нам вообще не стоило привозить эту траханную картину, – рвал и метал Эйб. – Вот из-за таких-то вонючих заумных фильмов всегда оказываешься в дерьме. Надо было привезти «Убийцу младенцев», а еще лучше – не приезжать совсем.

– Ну ладно вам, не так уж и вредно время от времени делать картины для полоумных, – примирительно сказала Марта.

– Фолсом, машина здесь? – потребовал Эйб. – Вы так и не достали мне винт-о-гриновских «Спасателей жизни», как я велел. Машина здесь?

В этот момент Фолсом тащил уже столько журналистских наборов, что походил на вьючное животное, и к тому же просто отчаянное: такое животное может ринуться со скалы, прямо со всем своим грузом. Так вьючные животные иногда себя ведут в фильмах, где им приходится пересекать горные местности. Такое отчаянное состояние Фолсома было вполне объяснимо: только что ему было одновременно задано два вопроса, а мозги его могли справиться лишь с одним вопросом за раз.

– У них все Винт-о-Грины кончились, – выдавил из себя Фолсом, смиренно кладя свою голову на плаху.

– Ну и пусть! Это что, был один на весь мир киоск, и других не было? – спросил Эйб. – Я, что, велел вам не ступать на тротуар или еще чего-нибудь такое. Вместо того, чтобы хорошенько поискать вокруг нужные мне таблетки, а для этого надо проявить изобретательность, вы приволокли мне эти перетраханные, эти приправленные вишней говняные свечи. Я бы с удовольствием запихал их прямо в задницу Джейма Пратто. Всадил бы ему в зад пару приправленных вишней свечек, как бы это выглядело, а?

Представив себе это зрелище, Эйб развеселился.