— Не хочешь никого обижать? А что же тогда это было — комплимент?

— Эй, послушай. — Он поднял руки, как будто хотел сдаться. — Она умопомрачительно шикарная дама. По шкале от одного до десяти она соответствует отметке «сто». Тут никаких сомнений. Желаю хорошо провести с ней время. Однако, Билли, эта женщина не переживает о твоих кровных интересах.

— Неужели?

Гоулди на несколько секунд задумался, наклонился вперед.

— Она в конце концов найдет маленькую черную книжку. Ты сказал, что она отложила вопрос до того момента, когда закончится судебное разбирательство. Однако судебное разбирательство состоится уже на этой неделе. И когда оно завершится, она снова займется черной книжкой. Я прав?

— Да, — согласился я.

— И она думает, что ее взял ты. Я опять прав?

— Она говорит, что так не думает.

— Она говорит, что так не думает. Она говорит, что так не думает. — Гоулди покачал головой. — А ты, конечно же, веришь, потому что она никогда от тебя ничего не скрывала.

Справедливый упрек. Но я и в самом деле верил ей. Я был не способен отделить свой мозг от своего сердца.

— Ты думаешь, что маленькая черная книжка — у меня, — предположил я. — Ты думаешь, что ее забрал я. Это — единственная причина, почему ты так встревожен.

Гоулди вдруг переключил свое внимание на кофе: опустошил чашку и снова налил доверху из чайничка цвета меди, который официантка оставила на столе.

— Я никогда не спрашивал тебя об этом, — напомнил он. — Ни единого раза.

— Так возьми и спроси.

Он покачал головой.

— Не имеет значения. Забрал ты ее или не забрал, ты — лучший полицейский из всех, кого я знаю. Ты делаешь честь полиции тем, что работаешь здесь. Да и вообще ты офигенно классный парень.

Его лицо покраснело, а по выражению глаз было видно, что он говорит искренне. У Гоулди никогда не было собственных детей. Его жена умерла от рака в возрасте двадцати девяти лет, и они не успели обзавестись детьми до ее болезни. Гоулди был лучшим другом моего отца и, можно сказать, дядей для меня и моих братьев с сестрой. Но он оставался полицейским: всегда старался быть невозмутимым и не выказывать своих чувств. Поэтому пришлось признать, что сегодняшняя его откровенность меня обезоружила.

— Звучит так, как будто ты составляешь мой некролог, — хмыкнул я.

Он позволил себе на секунду улыбнуться.

— Если ты и в самом деле ее взял, у тебя были на то свои причины, и я их знать не хочу. Понятно? Вот на этом давай и остановимся.

— Спроси у меня, — сказал я. — Спроси, взял ли я ее.

— Да заткнись ты уже. Я не собираюсь спрашивать. — Он положил руку на стол. — Сделай мне одно одолжение, хорошо? Не позволяй никому другому спрашивать тебя об этом. Ни Пэтти, ни Кейт, ни, конечно же, Эми.

Не съев ни крошки, а только яростно искромсав еду, Гоулди посмотрел на счет и бросил на стол несколько купюр. Я попытался добавить десять баксов, но он жестом остановил меня, как будто я оскорбил его до глубины души.

Заплатив по счету, он посмотрел мне прямо в глаза.

— Просто помни: кто-то убивает людей ради того, чтобы найти маленькую черную книжку, — предупредил он. — Поэтому, если она у тебя, друг мой, то будь очень осторожен.

59

Расставшись с Гоулди, я пошел к своему автомобилю, чтобы отправиться на работу. При этом я почти машинально зашел в мобильный Интернет на своем смартфоне и просмотрел новости — так делают в наше время почти все.