|
Здесь должна была бы царить непроглядная тьма, потому что на стенах не горели факелы, но однако же сами стены источали бледное зеленоватое свечение, и оно с грехом пополам разгоняло тени. Как всегда в этом сне, Тарантио вышел в огромную пещеру с высоким сводом, который подпирали три ряда колонн. Там он увидел людей — оборванных, мертвенно-бледных, с мутными белесыми глазами. Вначале Тарантио решил, что все эти люди слепы, но они уверенно двигались навстречу ему. В руках у них были шахтерские инструменты — острые кирки и тяжелые молоты.
— Где мальчик? — спросил Тарантио. — Мальчик мертв. Так же, как и ты, — прозвучал в его сознании новый, незнакомый голос. В этот миг Тарантио осознал, что теперь остался совсем один. Дейс исчез. — Я не мертв! — Ты мертв, Тарантио, — возразил чужой голос. — Где твоя страсть? Где твоя жажда жизни? Где твои мечты и сны? Что за жизнь без всего этого? Ничто. — Я вижу сны! — выкрикнул Тарантио. — Назови хоть один! Он открыл рот, но не знал, что сказать. — Где мальчик? — наконец крикнул он. — Мальчик плачет, — ответил голос. Тарантио проснулся мгновенно, как от удара. Сердце его билось лихорадочно часто. — Я и вправду вижу сны, — вслух пробормотал он. — Совершенно верно, — отозвался Броуин, — и этот сон был, судя по всему, очень яркий. Ты говорил во сне. Старик сидел у стола. Тарантио поднялся с пола. Огонь в очаге почти погас. Подбросив растопки, Тарантио раздул блекнущее пламя, и Броуин подвесил над огнем чайник. — Ты очень бледен, — заметил он и, подавшись вперед, пристально глянул в лицо Тарантио. — Полагаю, это был непросто кошмар. — Да, правда, — кивнул Тарантио. — Мне часто снится этот сон. — Протирая глаза, он подошел к окну и увидел, что солнце поднялось уже высоко над горами. — Обычно я не сплю так поздно. Должно быть, виной всему горный воздух. — О да, — сказал Броуин. — Не хочешь ли чаю из шиповника? Я приготовил его по своему собственному рецепту. — Спасибо. — Как ты думаешь, почему этот кошмар преследует тебя? Тарантио пожал плечами. — Не знаю. Когда-то, давным-давно, мне довелось поработать шахтером. Я ненавидел эту работу. Нас опускали глубоко в шахту, в самое сердце земли — так мне тогда казалось. Дни были черны от угольной пыли, а два раза обрушилась кровля, и завалы раздавили людей в месиво. — Так тебе снится, что ты копаешь уголь? — Нет. Но я опять в шахте. Я слышу плач ребенка. Ему нужна помощь, но я не могу его найти. — Этот сон должен что-то значить, — заметил Броуин, направляясь к очагу. Обернув руку лоскутом полотна, он снял с огня чайник и, вернувшись к столу, наполнил кипятком две большие кружки. Потом бросил в каждую кружку по крошечному кисейному мешочку. Комнату наполнил сладкий аромат. — Сны всегда что-то значат, — продолжал старик. — Думаю, этот сон предостерегает меня от работы в шахте, — отозвался Тарантио, вставая, и подошел к столу. Броуин помешал содержимое кружек, затем ловко выудил мешочки. Тарантио попробовал чай. — У него привкус яблок, — сказал он. — Когда закончится война? — спросил вдруг Броуин. Тарантио пожал плечами. — Когда люди устанут сражаться. — А ты знаешь, из-за чего она началась? — Конечно. Эльдеры замышляли поработить нас. Броуин рассмеялся. |
