Похоже, они спустились в трюм — там, оказывается, тоже имелись каюты, только очень маленькие, два шага на четыре. Две тени метнулись по стенам, дрогнул тускло горящий светильник, бронзовый или, может быть, медный.

— Это моя лампа, — похвасталась Алайя. — Господин разрешает мне, хотя, конечно, подобное на корабле строго-настрого запрещено. Не одно доброе судно уже было спалено пожаром! Но Господь покуда хранит «Гордость Африки». Ну что ж ты? Ложись… Не беспокойся, я сама раздену тебя.

— Мне бы вообще-то поговорить только…

— Поговоришь.

Танцовщица тихонько засмеялась и скинула плащ, оставшись абсолютно голой, если не считать массивного серебряного ожерелья, браслетов и тоненькой цепочки на бедрах.

Опустившись на колени, девушка быстро освободила Сашу от одежды… прижалась, обняла, жарко целуя в губы…

Все происходило достаточно быстро и буднично, словно само собой, как в фильме. Эта обнаженная девчонка… танцовщица… юная красавица с небольшой упругой грудью…

— Ах ты ж…

Погладив девушку по спине, Александр поласкал губами сосок… улыбнулся…

— О господин…

Алайя обвила его бедра ногами и теперь нежно гладила все, до чего могли дотянуться ее умелые руки… а дотянуться они смогли до многого… Саша даже застонал от чувственного удовольствия, в конце концов, он был всего лишь мужчина…

— Ах!

Все произошло слишком быстро — слишком давно у Саши не было женщины, но танцовщица ничуть не обиделась и, все также улыбаясь, потянулась к кувшину с вином.

— Выпей! Ночь еще только началась, мой милый… Хочешь, я спою тебе песнь?

— Пой.

Молодому человеку показалось не очень тактичным сразу же начинать свои расспросы. В конце концов, девчонка права — ночь-то еще только лишь началась. Только лишь…

А песня оказалась ничего себе. Приятная мелодия, вот только, пожалуй, слишком печальная. И жаль, что Александр не понимал слов.

— На каком языке ты поешь, Алайя?

— На своем родном… я ведь местная. Нет, не из ромеев… Хотя хорошо говорю по-латыни. Лучше, чем ты…

— Да ла-а-адно!

— Не спорь, господин мой… Лучше расслабься… я поласкаю тебя… вот так…

Ох, какой игривый оказался у этой танцовщицы язычок, быстро приведший молодого человека в состояние, вполне пригодное для дальнейших любовных игр…

— Ах ты ж чудесница…

Саша и сам принялся ласкать прильнувшую к нему девушку, прижав ее к себе, осторожно перевернул на спину, поцеловал в грудь и пупок… в лоно…

Теперь уже застонала «чудесница», выгнулась, словно пантера…

— Ах… мой господин… мой господин… мой…

Палуба корабля тоже, казалось, шаталась, и ритмично скрипели доски… Впрочем, очень может быть, обоим это просто казалось — поглощенные друг другом, они не слышали сейчас ничего, кроме стонов любви…

— О господин… О!

Наконец оба свалились без сил, едва не опрокинув светильник…

— Может быть, я его все-таки потушу? — запоздало спросила девушка.

— Зачем? — Александр нежно погладил танцовщицу по животу. — У тебя ведь такое красивое тело! И этот рисунок… дельфин… очень красивый!

— Правда?! — Алайя явно была очень довольна. — Он тебе понравился?

— Я же говорю — очень. Кто тебе его сделал?

— Один человек.