Спенсер сказал отцу:

— Что случится с тобой, если мы оставим тебя здесь, в их руках?

Художник с интересом смотрел на свои израненные руки. Он не пытался определить, насколько опасны раны. Нет, он разглядывал руки, будто цветок или еще какую-нибудь прекрасную вещь, которую никогда не видел раньше.

— Что случится со мной, Мики? Ты имеешь в виду тот момент, когда я снова вернусь в тюрьму? Я читаю немного, чтобы как-то провести время. Я все еще рисую — ты об этом не знал? Я, наверное, напишу портрет твоей маленькой сучки в обрамлении этой дверной рамы. Я могу себе представить, как она выглядит без одежды. Я также знаю, как она бы выглядела, если бы у меня была возможность разложить ее здесь на столе и помочь ей понять ее настоящий потенциал. Я вижу, что тебе это противно, мой малыш. Но правда, это было бы такое небольшое удовольствие для меня, если учесть, что она будет прекрасна у меня на холсте. Таким образом, я смог бы разделить ее с тобой. — Он вздохнул и отвел взгляд от рук. Казалось, что его не волновала боль. — Что случится, если ты оставишь меня им, Мики? Ты приговоришь меня к существованию, которое будет зря расходовать мой талант и мою жажду и радость жизни. Это будет бесплодная и скучная жизнь, просто существование в окружении серых стен. Вот что случится со мной, ты, маленький неблагодарный сопляк!

— Ты сказал, что они еще хуже тебя.

— Ну, я знаю, кто я такой.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я прекрасно оцениваю себя, у них эта черта полностью отсутствует.

— Они выпустили тебя.

— Временно, я им был нужен в качестве консультанта.

— Они могут тебя снова выпустить, не так ли?

— Нужно надеяться, что для этого не потребуется еще шестнадцать лет. — Он улыбался, как будто на его окровавленных руках были всего лишь порезы от листа бумаги. — Мы живем в такое время, когда появляются новые поколения фашистов. Я надеюсь, что со временем им понадобятся мои услуги и мой опыт.

— Ты надеешься, что тебе не придется возвращаться в тюрьму, — сказал Спенсер. — Ты думаешь, что тебе сегодня удастся удрать от них. Ты так считаешь?

— Мики, их там слишком много. Большие люди с большими пистолетами и автоматами. Большой черный лимузин «Крайслер». Вертолеты у них тоже есть. Нет-нет, мне, видимо, придется подождать, пока им не понадобится еще одна моя консультация.

— Ты сучий сын, обманщик, убийца моей матери, — проговорил Спенсер.

— О, только не пытайся запугать меня, — ответил его отец. — Я помню эту комнату шестнадцать лет назад. Мики, ты был тогда маленький трусишка, и ты таким же трусишкой остался до сих пор. Малыш, этот шрам ты заработал здесь. Сколько времени он заживал, прежде чем ты смог есть нормальную пищу?

— Я видел, как ты ее избил до полусмерти у бассейна.

— Если тебе легче от признания, тогда — вперед, не останавливайся! Вперед, малыш!

— Я был в кухне. Пошел взять печенье и услышал ее крики.

— Ты взял печенье?

— Когда она упала, ты бил ее по голове ногами.

— Не будь таким нудным, Мики. Ты никогда не был таким сыном, которого я желал бы иметь, но раньше ты не был таким нудным.

Он прекрасно владел собой и был удивительно спокоен. От него исходила аура власти, которая давила на окружающих. В его глазах нельзя было различить признаки безумия. Читай он проповедь, его можно было бы принять за священника. Он сам сказал про себя, что не был сумасшедшим, только порочным.

Спенсер усомнился, так ли это на самом деле.

— Мики, за тобой должок, ты помнишь об этом? Если бы меня не было, ты бы не появился на свет Божий.