Даже если омайцы и удивились, увидев пленницу, прикованную к стене, они не решились задавать Гассему никаких вопросов. Впрочем, их привели сюда слишком важные заботы, чтобы обращать внимание на рабов.

Говорили омайцы медленно, ведь их наречие сильно отличалось от языка островитян. Вот почему Денияз всегда держалась на советах рядом с королевой, чтобы, если понадобится, перевести ей, о чем говорят чужеземцы.

— Мой брат, досточтимый владыка Омайи Оланд, — торжественно провозгласил Аймос, — пришел в ярость от предательских деяний короля Пашара Невванского, который вновь попытался захватить земли, исконно принадлежащие нашей державе.

— Ясно, — кивнул Гассем. — А что, Пашар и прежде нападал на вашу страну?

— Нет, — отозвался ошарашенный Аймос. — То был один из его предшественников.

— И давно это было?

Омайец досадливо поморщился.

— Какая разница! Все земли на севере от Змеиной реки принадлежат Омайе. Там захоронен прах наших предков! Честь и справедливость не ведают времени!

— Тогда можешь передать омайскому королю, что я считаю его требования справедливыми, — заявил Гассем, — и не стану мешать ему в борьбе за эти территории, пока он не станет помехой на моем пути.

— У его величества никогда не было подобных намерений, — заверил его Аймос. — Прибрежные земли не нужны Омайе, ибо мы не строим кораблей. Подобно шессинам, мы пасем стада кагг и квилов и охотимся на диких зверей, тогда как невванцы — нация торгашей. Это недостойно великого народа!

— Совершенно с тобой согласен, — чуть заметно усмехнулся Гассем. — Наши народы должны дружить между собой.

— И не просто дружить, — предложил Аймос, который подводил разговор именно к этому. — Мне кажется, нам надлежит вступить в военный союз против Неввы.

— Эта мысль мне по душе, — промолвил Гассем, но тут же прервался, демонстрируя искреннее раскаяние: — Боюсь, я проявил себя как негостеприимный хозяин! Вы долго были в пути и наверняка проголодались. Нынче вечером я устрою пир в вашу честь, однако утолить голод вы можете немедленно.

Он хлопнул в ладоши, и по знаку короля тотчас выбежали рабы с подносами, уставленными едой и напитками. Королю они подали огромную чашу из огненного дерева, украшенную богатой резьбой, где плескалась густая розоватая жидкость со странными красными вкраплениями. Король взял чашу обеими руками и сделал большой глоток, после чего протянул сосуд шессину, сидящему от него справа, а тот в свою очередь, отпив немного, вручил чашу соседу. Причмокивая от удовольствия, те вкушали странный напиток, в то время как королева с любопытством наблюдала за гостями. Что до омайцев, то они словно окаменели и забыли о голоде, наблюдая за шессинами. Шаззад знала, что в чаше находится молоко, смешанное с кровью каггов, — среди дикарей это было основной пищей младших воинов. Ей также было известно, что сам Гассем давно отказался от этого напитка, отныне предпочитая более изысканные блюда народов материка, но сейчас он намеренно пугал гостей, чтобы выбить тех из седла. В этом намерении он преуспел. Гассем давно позаботился о том, чтобы повсюду шли слухи, как шессины пьют кровь своих врагов.

— Теперь, — объявил Гассем по окончании трапезы, — я желаю знать, чего хочет от нас король Оланд.

Аймус откашлялся.

— Мой брат король намерен выступить в поход, пересечь Змеиную реку и…

— А вот это уже любопытно, — перебил его Гассем. — Кажется, ты говорил, что ваш король заявляет свои права на земли, лежащие севернее Змеиной реки?

— Совершенно верно, — поспешил с ответом Аймус, — ведь мы не сомневаемся, что вероломный невванский король собирается вторгнуться в Омайю, чтобы захватить наши земли.