– Как там мой завтрак? – спросил он. Когда никто не откликнулся, он постучал в дверь и открыл ее.

– Как там мой завтрак? – выкрикнул он в зал.

– Ждет вас на столе, сударь.

– Отлично. Сейчас иду.

Даффи снял просушенные шерстяные штаны со стула у камина и облачился в них. Штаны эти он купил в Британии много лет назад, и, хотя сейчас они состояли больше из заплаток, чем из английской шерсти, и итальянцы смеялись, называя его орангутангом, он не мог с ними расстаться. «А при переходе через Альпы в конце зимы они хорошо послужат мне», – сказал он себе. Он влез в продырявленный в двух местах камзол, натянул сапоги и отправился завтракать.

Трактирщик подал ему миску какой‑то каши с взбитыми яйцами, черного хлеба с сыром и кружку горячего эля.

– Выглядит аппетитно, – сказал Даффи, плюхаясь на стул и приступая к еде.

Четверо других гостей за столом грызли поджаренный хлеб и с любопытством поглядывали на дюжего седовласого ирландца. Один, тощий мужчина в обвисшей вельветовой шляпе и шелковом трико, откашлялся.

– Сударь, мы слышали, вы пересекаете Юлианские Альпы, – сказал он.

Даффи нахмурился, как имел обыкновение делать при разговоре с посторонними, сующими нос в его дела.

– Верно, – проворчал он.

– Однако еще слишком рано, – заметил мужчина.

– Для кого‑то, может, и рано, – пожал плечами Даффи.

Из кухни высунулся трактирщик и кивнул Даффи:

– Мальчик говорит, что отчистил всю ржавчину с вашей кольчуги.

– Вели ему встряхнуть ее в песке еще сто раз, на счастье, – сказал Даффи.

– Разве вы не боитесь турок? – встряла женщина – вероятно, жена Обвисшей Шляпы.

– Нет, госпожа. В это время года турки не могли забраться так далеко на север. – «Хорошо бы сказать то же самое о разбойниках», – подумал Даффи. Он занялся своей едой, а другие гости, хотя и продолжали перешептываться, больше не приставали к нему с вопросами.

«В одном они правы – признался он себе – Сейчас еще рано для перехода. Но я к нему, черт побери, подготовлюсь. Погода хорошая, а Предильский перевал должен быть чистым. Переход будет легким, не то что в последний раз, когда я осенью 1526‑го пробирался на юг, полуголодный и с головой, забинтованной на манер тюрбана. – Воспоминание заставило его усмехнуться в кружку с элем. – Вот так я и сумел пробраться через наводненные турками просторы Венгрии – при виде моих бинтов Сулеймановы ребята, должно быть, думали, что я один из них».

Трактирщик снова высунулся из кухни.

– Мальчик говорит, что, встряхни он кольчугу еще сто раз, она разлетится на части.

Даффи устало кивнул.

– Наверное, он прав. Пусть осторожно выбьет песок и смажет ее маслом.

Он поднялся, вежливо кивнул оставшимся за столом и прошел в свою комнату.

Рапира лежала на кровати, и он легко подхватил ее, скользнув рукой в изогнутую гарду. Вытертая кожаная рукоять приобрела очертания его пальцев, так что извлечь рапиру из ножен было все равно что вытащить руку из рукава куртки. Даффи полировал свой старый клинок и смазывал его, и, когда он прошелся взглядом вдоль него, ответный темный блеск согрел его сердце.