Столбов задумался, поглядывая на руку.

— Вы говорите, можно войти? А жить? Или сразу — летальный исход?

— Войти и жить. — Мальгин закончил наконец свои сборы, поглядел на гостя, отчаянно пытавшегося выглядеть уверенным и спокойным. — Но недолго. И не людям. Дмитрий, я знаю причину вашего посещения.

— Шаламов, — машинально сказал инспектор.

— Да, Шаламов. И я сам, не так ли? Комиссар не хочет рисковать и перестраховывается.

— Понимаете, Клим… — начал было оправдываться Столбов, но Мальгин поднял руку, и он замолчал.

— У меня много дел и мало времени. Попробуйте сами организовать интрасенсов, Аристарха Железовского, например, Забаву Боянову, они очень решительные люди и могут помочь. Вы остаетесь? Мне пора идти.

Столбову вдруг почудилось, будто Мальгин вырос в размерах, вознесся над ним, как сказочный джинн, взгляд его стал ощутимо тяжел и грозен. Ощущение тут же прошло. Повеяло покоем и печалью. Инспектор перевел дыхание, отдернул вспотевшую ладонь от рукояти суггестора.

— Вы… вернетесь?

В глазах Мальгина мелькнула грустная улыбка, он все понимал и все знал, но его заботы оставались земными, человеческими, требующими сомнений, долгих колебаний и размышлений.

— А я никуда не ухожу.

— Лондон же ушел…

— Он вернется… рано или поздно. До свидания. Передайте комиссару, что со мной у нее не будет хлопот.

— У меня предписание задержать вас.

— Я знаю. — Мальгин с любопытством глянул на затвердевшее лицо инспектора. — И что же вы намерены делать?

— Просить вас позвонить комиссару и поговорить с ней.

— Прямо сейчас?

Столбов поколебался немного.

— В любое время. Но обещайте мне… — Он замолчал.

— Что?

— Н-нет, ничего.

И все же Мальгин понял.

— Хорошо, обещаю. Однако и вы обещайте не пускать по следу «Аргус» и не мешаться под ногами. Извините за резкость.

Столбов хотел возразить, но взгляд хирурга вдруг изменился, стал физически ощутимым, и на миг инспектору снова показалось, что за спиной хирурга разверзлась бездна, полная движения и противоборства колоссальных сил. Очнулся он уже за дверью квартиры Мальгина, постоял немного и вызвал лифт. Его не удивило, что аппаратура группы наблюдения не фиксировала хозяина в квартире, хотя, как он появился в доме, каким образом просочился сквозь заслон наблюдения, никто объяснить так и не смог.

Он бежал, ощущая давно не испытываемое наслаждение от бега, от ветра в лицо и запахов леса и луга. За четверть часа до этого выйдя из метро, он свернул к реке и некоторое время бежал со всей скоростью, на какую был способен, напугав какое-то семейство на отдыхе и влюбленную парочку: им показалось, что мимо промчался смерч с очертаниями человеческой фигуры. Потом сбавил темп и до коттеджа отца бежал по-человечески, постепенно возвращаясь из дальних далей памяти, освобождая психику от груза тяжелых впечатлений. И от надежды, которую неожиданно заронил в душу Шаламов.

Прошло тринадцать часов, как он появился на Земле, и всего час, если исключить время сна, и весь этот час он пытался прийти в себя и сравнить полученное знание об исходе жизни на планете с тем, что проходило перед глазами, пытался найти какие-то тенденции к вырождению хомо сапиенс, понимая при этом, что искать надо не внешнее проявление процесса, а глубинные социально-психические сдвиги, но так хотелось увериться в обратном и сказать когда-нибудь Держателю Пути, что он ошибался.