Эраст Петрович отшвырнул ручку и рявкнул:

– Маса!

Японец повинно склонил голову, как бы признавая, что нарушил негласную договоренность – никогда не говорить с господином о его семейных неурядицах, однако, судя по блеску в глазах, раскаяние было фальшивым.

Поняв, что Одиссея следует искать в Баку, Фандорин после первого приступа эйфории скривился, как от зубной боли. Из всех мест на планете с наименьшей охотой он сейчас отправился бы в этот закавказский город.

Эраст Петрович старался по возможности не находиться в одном месте со своей женой. Иногда даже специально придумывал необязательные поездки – как, например, произошло с ялтинским путешествием.

В последний день мая Клара пригласила гостей на «прощание с весной» – у нее была традиция торжественно провожать каждое время года. Заодно предполагалось отпраздновать отъезд на съемки новой фильмы в город Баку. Присутствовать на утомительном мероприятии Фандорину не хотелось, потому он и придумал предлог для поездки в Крым. Вернуться Эраст Петрович предполагал назавтра после отъезда супруги. Однако судьба решила иначе. В Ялте пришлось надолго задержаться, съемки тоже затянулись. Теперь придется ехать в Баку, и встречи с Кларой не избежать.

Что ж, тем больше причин побыстрее отыскать товарища Одиссея – и улизнуть обратно в Москву, пока правая половина дома в Сверчковом переулке благословенно тиха.

За неудачу брака обычно отвечают обе стороны, но Эраст Петрович считал виновником только себя. Ведь не мальчик и знал, с кем собирается связать судьбу. Клара – актриса, этим всё сказано. Можно ли требовать от бабочки, чтобы она всё время сидела на одном цветке? Можно ли ожидать от стрекозы, чтобы она жила по-муравьиному? Можно ли пенять русалке за то, что она не может обходиться без моря? Вот в чем заключалась первая ошибка. Вторая тоже целиком была на совести Фандорина. На свете есть мужчины, которым органически противопоказано жениться. Как можно было, дожив до шестого десятка, не понять про себя такую очевидную вещь?

Главная беда несложившейся семьи в том, что ее очень непросто разъединить, даже если союз не освящен церковью (прежний супруг Клары так и не дал ей официального развода, поэтому брак был гражданским). Разве дело в клочке бумаги! Слово благородного мужа не воробей. Предложил руку и сердце – обратно не отберешь. Над сердцем, положим, человек не властен, но над своей рукой – безусловно.

Когда прошло первое ослепление, оказалось, что между Эрастом Петровичем и его избранницей нет совсем – то есть совсем – ничего общего. Теперь Фандорину казалось, что три года назад он до умалишения влюбился в какого-то другого человека, которого больше нет, а может быть, никогда не было. Ощущение подмены усиливалось еще и из-за того, что женщина, которую Эраст Петрович некогда полюбил, сменила имя. Этого потребовала кинематографическая карьера. Клара Лунная – так ее теперь звали. Фандорина тошнило от манерного, а пожалуй что и пошлого псевдонима, гремящего на всю Россию. Хуже всего, что и в повседневной жизни жена теперь требовала называть ее «Кларой», а на прежнее имя отзываться не желала. Незаживающей раной терзала Эраста Петровича мысль о том, что своей иррациональной влюбленностью он будто перечеркнул память о других, очень немногих женщинах, кого любил прежде.