Мне оставалось лишь пожелать ему приятного аппетита, сделать себе бутерброд с говядиной и тихо выйти вон. Судя по страшному клёкоту за моей спиной, от запечённого быка вряд ли что-то останется. В сенях я был задержан хозяйкой. Дородная Акулина с двухлитровой бутылью мутного самогона в руках легко прижала меня бедром.

— Слышь-ко, добрый молодец, а мой муженёк не обещался тебя на свет божий вынести?

— Была такая тема, — не стал врать я.

— Вот и ладушки! Так, ежели ты не против, я бы матушке своей любезной подарочек малый с тобой передала, а?

Мне оставалось только развести руками. Старшая и самая недалёкая дочь Яги оказалась единственной, кто подумал хоть что-то передать в Верхний мир маме. Получается, она была лучшей дочерью? На мгновение мне показалось, что я в чём-то понимаю свою бессменную сотрудницу…

— Да, разумеется. Всё, что надо, передам.

Акулина радостно засуетилась и буквально через пять минут вынесла мне корзинку, набитую всякой домашней снедью.

— Вот тут вареньице, окорока кусок, булка, плюшки, ну и бутылочка настойки ядрёной.

— Сам не выпью и Митьке не дам, — клятвенно пообещал я. — А вы не в курсе, как нам вернуться?

— Дык муж мой до места доставит! Уж ему-то, поди, не впервой, — беззаботно отмахнулась хозяйка и, не прощаясь, ушла в дом.

Я вышел во двор с корзинкой в руках, встал перед курятником…

— Никита Иванович, а чё, всё кончилось, чё ли?

— Чё ли нет, — вздохнул я. — Сейчас хозяин выйдет и отправит нас домой, в родное отделение.

— А энто как?

— Энтого не знаю, — передразнил я. — Однако если сюда нас закинули через колодец, то, видимо, обратно доставят так же.

— Ну тады не страшно, энто быстро же, да?! — С надеждой вытянув шею, мой напарник помахал рукой выходящему из дома Орлу.

Мужик шёл вперевалочку, держа под мышками два берестяных короба. Весьма объёмных, надо признать…

— Всё, полетели, парни. Как я птицею обернусь, садитесь ко мне на спину и короба держите. Коли я налево голову поверну, бросьте мне в клюв мясо, а коли направо — хлеб. Бог даст, подниму вас до Верхнего мира, а там уж сами, своим умом, своими ножками…

Я на автомате проверил короба — в одном куча буханок хлеба, в другом жареные курицы. Ну, в принципе всё понятно, справимся.

Мужик отошёл подальше, подмигнул нам и всем телом ударился оземь. В тот же миг перед нами встал огромный орёл. Вот тут, естественно, и началась вся трагикомедия…

— Я не полечу! Ни за что! Как Бог свят, нипочём на птицу энту страшную не сяду! Лучше прямо тут расстреляйте-э-э!

— Митя, успокойся.

— А я спокойный! Как слон спокойный, я его в цирке видел. Вы за моё спокойствие не беспокойтесь, вы меня на птицу энту не сажайте — хуже будет!

— Это угроза?!

— Это вопль души! Я высоты боюся-а! А ну как ему в перелёте мяса или хлеба не хватит и он мою ногу склюёт?! Левую!

— Почему не правую?

— А хоть бы и правую, мне оно без разницы! Кому я, к лешему, безногим нужен буду?! Опять сироту обидеть хотите, грех ваш, ой гре-э-эх…

Я только улыбнулся, когда, распалённый истерикой, Митя совершенно потерял контроль над ситуацией и не заметил, как орёл неторопливо повернул свою горделивую голову и одним движением страшного клюва цапнул нашего младшего сотрудника за воротник, закидывая себе на спину.

Бедный Митяй настолько обалдел, что даже не дерзнул оказать сопротивление. Сел, где посадили, молча, как побитая котом мышь, тихий и послушный.