|
Возможно, из этой вражды и родилась страсть во всем подражать людям, чтобы не походить на своих жестоких родственников. Силой от них отбиться было нельзя – глисмаки значительно превосходили вайвило числом. Значит, следовало действовать с помощью разума. С одной стороны, препятствовать тому, чтобы роды глисмаков объединились; с другой – постоянно совершенствовать военное искусство и вооружение. Но и здесь у лесного народа возникали серьезные проблемы. Как с печалью признался Састу‑Ча, люди наложили запрет на продажу им оружия, хотя вайвило было чем расплатиться.
– И рувендиане, и лаборнокцы наотрез отказывают нам в этом, – пожаловался Глашатай. – Понятно, они ведут собственную политику… Он не стал объяснять, в чем суть этой политики, но принцесса Анигель по кратком размышлении сама сделала правильные выводы. Если вайвило получат современные мечи, стальные наконечники для копий и арбалеты, они раз и навсегда решат проблему глисмаков. Загонят их в такие чащи, откуда те нос побоятся высунуть. Тогда вайвило расширят сферу влияния вдоль по Великому Мутару до самого Вара и начнут напрямую торговать с агентами короля Фьоделона. Эта торговля будет намного более выгодной и легкой, чем с рувендианами и лаборнокцами. Тогда северные королевства практически останутся без строевого леса. Анигель прикинула – стоит ли открывать карты перед Састу‑Ча и объяснять ему, что экономические интересы есть экономические интересы. Потом решила, что в ее положении глупо темнить, и сообщила Састу‑Ча все, о чем только что подумала. Тот был явно удивлен, но, догадавшись, что разговор пошел серьезный, государственный, вопросительно глянул на принцессу, ожидая продолжения. Пришлось Анигель изложить свою точку зрения. – Мне кажется несправедливым отрицать право вашего народа на самооборону. В то же время моя страна лежит к северу от Мутарского порога и во многом зависит от поставок строевого леса из Тассалейских чащ. В подобных случаях обычно ищут взаимоприемлемое решение. На мой взгляд, по данному вопросу найти его нетрудно. – Тогда вам, рувендианам, надо поскорее сделать это. – К сожалению, – вздохнула Анигель, – наша семья больше не правит в тех местах. Вы знаете, что лаборнокцы сокрушили нас. Састу‑Ча задумчиво поиграл бровями. – Сегодня они вас, завтра вы их… Вот, например, тот талисман, который ты ищешь. Может, он принесет вам спасение? – Не вам, а нам… – поправила Анигель. Састу‑Ча покивал, но не произнес ни звука. – Да, что бы это могло значить – Трехголовое Чудовище? – выдержав паузу, спросила принцесса. – Вы действительно уверены, что я смогу приручить этого монстра и воспользоваться его силой для борьбы с врагами? – Нет, – ответил Глашатай. – Если речь идет о том Трехголовом Чудовище, которое нам известно, то, как только тебе удастся отыскать его, все только и начнется. Он замолчал, всем своим видом показывая, что не намерен распространяться на эту тему. Уже перед самым отправлением из Лета – принцесса собралась в дорогу с первыми лучами солнца, и провожал ее только Глашатай Закона, – Састу‑Ча сказал: – Скоро Праздник Трех Лун. Если ты ночью посмотришь в ясное небо, то увидишь, что они все сближаются и сближаются. Но раз в тысячелетие все три светила сливаются воедино, и тогда на небе вспыхивает Небесное Око. Если в этом году случится нечто подобное, значит, надо ждать чего‑то невероятного! И это, может быть, связано с тобой, о, Лепесток Животворящего Триллиума! Лодка, где находилась Анигель, по‑прежнему двигалась вверх по Ковуко, и чем дальше, тем суше и светлее становился лес. То там, то здесь еще виднелись медно‑золотистые стволы гигантских корабельных гонд, однако мшистые, сочно‑зеленые низины, где выступала вода, сменились на обширные лужки и поляны с высокой – по пояс, а то и в человеческий рост, травой. |
