Генерал зашел с мечом за спину Кадии. Его тяжелая рука легла ей на плечо, и девушка чуть не рухнула на землю, но все‑таки собрала все силы и устояла. Меч пополз по спине и опять чуть порезал кожу. Наконец, лезвие замерло…

Хэмил уже успел отойти в сторону. Он склонился к одному из солдат и, указывая на скритека, который не выполнил его приказ, сказал:

– Мы больше не нуждаемся в его услугах.

Скритек, очевидно, о чем‑то догадался. Он зарычал и, сгорбившись, принял боевую стойку. Как в его руке оказался боевой топор с двойным лезвием, Кадия не смогла уловить. Он потряс им, потом взревел, и тотчас со стороны реки ему ответили его соотечественники. Солдат, которому Хэмил приказал прикончить бывшего союзника, выхватил меч и выскочил вперед.

Оказалось, что лаборнокцы и скритеки не в первый раз сходились врукопашную.

Между тем топитель с такой силой метнул во врага боевой топор, что в воздухе послышалось легкое жужжание, а поблескивающие в свете чадящих факелов лезвия слились в один сверкающий круг. Солдат оказался готов к подобному приему и ловко, нырком, ушел от брошенного топора, успев при этом перебросить меч в другую руку и отпрыгнуть в сторону так, что сам скритек оказался в пределах его досягаемости. Кадия не успела ничего разглядеть – движения лаборнокца были точны и неуловимы. Он сделал выпад, и топитель, задрав голову, завопил так, что ушам стало больно; затем его левая нижняя конечность отделилась от тела, из раны хлынула кровь. Скритек начал отчаянно размахивать лапами с ужасающих размеров когтями. Как солдат подвернулся под удар, принцесса не заметила, но только скритек намертво вцепился ему в плечо, защищенное кольчугой. Солдату не нужно было звать на помощь – стоило скритеку навалиться на него и сбить с ног, как два его товарища тут же бросились на выручку; правда, вскоре в схватку вмешались прибежавшие с берега остальные топители.

Бой разгорался вокруг останков Красного Голоса. Один из лаборнокцев успел сунуть факел прямо в открытую пасть скритека, когда тот изготовился вонзить клыки в шею генерала Хэмила. Все завертелось перед глазами Кадии, все смешалось… Лязг стали, вопли, визги, тупые удары и посвист рассекаемого лезвиями воздуха – схватка была яростной и быстротечной. Скритеки, не выдержав напора, отступили и скрылись в ночной тьме, оставив на земле трех или четырех мертвых соплеменников и еще двух раненых, которых тут же добили солдаты. Лаборнокцы тоже понесли потери – четверо солдат были исполосованы когтями и клыками. Надежды на их спасение не было.

С началом боя Осоркон торопливо подхватил Кадию и вместе с двумя другими воинами потащил ее к полуобвалившемуся шатру Хэмила. Кто‑то, по‑видимому, обрубил один из тросов, поддерживавших его. Осоркон так и стоял в стороне, не испытывая никакого желания присоединиться к сражавшимся.

Когда все было кончено и Хэмил подошел к шатру, Осоркон, как заметила Кадия, долгим, презрительным и хмурым взглядом окинул своего командира, однако ни слова не вымолвил, пока тот не вытер меч об охапку листьев и не приблизился к месту, где стояла Кадия. Отсюда она отчетливо слышала весь разговор. Мелькнула мысль – а не нарочно ли Осоркон выбрал такой момент?

– Теперь союзники крепко задумаются, стоит ли иметь с нами дело, – сухо начал он. – У нас осталась только эта двуличная крыса, – он кивнул в сторону Пелана, который присел на корточки в тени шатра, где, как ему казалось, его никто не тронет. – До тех мест, где он может служить проводником, нам добираться дня три‑четыре. Сюда нас привели эти твари, теперь что делать? Это же не наша родина, где можно идти в любую сторону. Здесь стоит только сбиться с тропы – и все.