Все.

Иннокентий довольно смотрел на генерала. В голове Потапова зазвучала просьба: «Лев Константиныч, дай мне Кеше пару ласковых сказать…»

«Валяй, Бориска».

— И что ж ты, Кеша, Миранду-то отсюда выставил? А? — с угрожающей ласковостью проговорил Завьялов.

Удовольствия на лице стилиста поубавилось, недоумение возникло.

— Какого черта ты Миранду отсюда выставил?! — повышая голос, разошелся Боря. — Она должна была это услышать!! Миранда и так в большой задумчивости — все ее «геройства» полным пшиком оборачиваются, мадам История ловко исправит ошибки, предохранится от вмешательства! Рассказ о том, в какой степени меня НЕСЛУЧАЙНО занесло в старого генерала — добил бы ее окончательно!

Иннокентий пристыжено скуксился. Потом поглядел на разумницу жену…

Жена сидела с видом мокрой курицы. Перебрасывала виноватый взгляд с супруга на разошедшуюся из чужого нутра хроно-личность.

— Давай зови сюда Зою! Повторишь все при ней…, пока не поздно.

Но было поздно. В гостиную вошла о с л е п ш а я девушка.

Растерянный Иннокентий виновато заблеял, повторяя рассказ о взаимоотношениях Марычевой с Ковалевым, сделал упор на н е с л у ч а й н о с т ь задействования генерала в текущих событиях. Довершил повествование глубоким анализом (Жюли) обстановки в доме юбиляра.

И данное завершение звучало напрягающе. По словам Жюли выходило так, что Марычев относился к людям, считающим, что день рождения один единственный в году и не важно, попадает ли он на воскресенье или понедельник, вторник. День рождения твой личный праздник, должен отмечаться день в день, а не переносится на выходные, не подстраиваться под прием гостей.

В это воскресенье в доме Виктора Ивановича соберутся только близкие друзья. Два года назад с Марычевым случалась неприятность, сейчас старинный друг Коваля передвигается только на инвалидной коляске, праздник дома отмечает.

А дом у господина Марычева под такой охраной, что даже муха не проникнет. Поскольку неприятность с ним произошла устрашающего рода: два года назад машину Виктора Ивановича подорвали. Погиб охранник и водитель, Виктор Иванович лишился обеих ног.

Нынче Марычев ведет затворническую жизнь. Делами ведают жена и дети. Но семидесятилетний юбилей не отменили — усилили охрану, гостей назвали. Самых близких, но и их набирается достаточно.

— Теперь, Лев Константинович, решение за вами, — закончил Кеша.

Рассказ Иннокентия террористку заинтересовал. Разволновал. Глаза Зои моргнули, раз, другой… Девушка поглядела на мужские организмы, напряженно наблюдающие за ней и… заплакала.

«Ну, Кешка, ты у меня дождешься! — исключительно для генерала пообещал Завьялов. — Жюли тоже… собака, блин! Не могла без секретов обойтись!»

«По большому счету, ты, Боря, прав, — задумчиво согласился Лев Константинович. — Но знаешь, что меня во всей этой истории зацепило? Я не понимаю, почему их хроно-департамент не использует в работе самоубийц, а берет здоровых людей, использует на полную катушку, а после память бедолагам уничтожает? Ты не находишь это — зверством?»

«Нахожу. Давай-ка спросим об этом нашу террористку, она с превеликим удовольствием на прежнее начальство баллон катит».

— Ну вы даете, — усмехнулась спрошенная диверсантка. — Кто ж будет персоналом рисковать, когда в прошлом нормальных носителей полно? Суицидники, Борис Михайлович, Лев Константинович, — контингент особый.