Думаю, я убил не меньше полудюжины асциан, прежде чем заметил, как они похожи друг на друга. Не то чтобы они все были на одно лицо (как в некоторых соединениях нашей армии, где воинов связывали узы, более тесные, чем братские), но всякое различие между ними казалось случайным и незначительным. Подобное сходство я уже отмечал в наших пленниках, когда мы отбивали стальную карету, но тогда оно не запечатлелось в моем сознании. Только теперь, в безумстве битвы, оно производило настоящее впечатление, поскольку казалось органичной частью этого безумства. Среди беснующихся фигур я видел и мужчин, и женщин. Женщины имели маленькие, но отвислые груди, ростом они были на голову ниже мужчин. Никаких других отличий я не заметил. Все как один с большими, дико блестящими глазами, стриженные чуть ли не наголо, с исхудалыми от голода лицами, разинутыми в яростном вопле ртами, торчащими наружу зубами.

Мы сражались с тем же успехом, что и черкаджи; каре было изрядно потрепано, но не уничтожено. Стоило нам дать своим коням секундную передышку, и асциане перестроились, выставив вперед легкие полированные щиты. Вдруг один копьеносец нарушил строй и ринулся в нашу сторону, размахивая на бегу своим оружием. Сначала я подумал, что это простая бравада; затем, когда он приблизился (нормальный человек бежит гораздо медленней, чем боевой конь), я решил, что он собирается сдаться в плен. И наконец, подбежав почти вплотную к нашим рядам, он открыл огонь, но сам был подстрелен одним из всадников. В предсмертных конвульсиях асцианин метнул в воздух сверкающее копье; я отчетливо помню, как оно мелькнуло на фоне темно‑синего неба.

Ко мне подъехал Гуазахт.

– У тебя сильное кровотечение. Не свалишься с седла, когда мы снова пойдем в атаку?

Я чувствовал себя полным сил и сообщил ему об этом.

– И все‑таки тебе надо перевязать рану на ноге.

Из глубокого пореза на опаленной плоти сочилась кровь. Дарья, у которой не было ни царапины, сделала мне перевязку.

Но ожидаемой атаки так и не произошло. Как снег на голову (по крайней мере, для меня) поступил приказ развернуться, и мы двинулись на северо‑восток по открытой местности, поросшей жесткой шелестящей травой.

Дикари, казалось, исчезли. Вместо них на том фланге, к которому мы теперь повернулись лицом, возникли новые войска. Сперва я решил, что это всадники на кентаврах – существах, изображение которых я встречал в коричневой книге. Я видел головы и плечи всадников, возвышающиеся над человеческими головами скакунов. Причем и те и другие, похоже, были вооружены. При ближайшем рассмотрении картина оказалась вовсе не столь романтичная: просто очень маленькие люди, настоящие карлики, восседали на плечах своих долговязых собратьев.

Траектории движения наших отрядов были почти параллельны и все же медленно сходились. Карлики угрюмо поглядывали в нашу сторону. Высокие же вообще не обращали на нас внимания. Наконец, когда нашу колонну отделяло от них не больше двух чейнов, мы остановились и повернулись к ним лицом. С ужасом, не изведанным мною прежде, я понял, что эти странные всадники и их причудливые скакуны – асциане. Своим маневром мы должны были воспрепятствовать им ударить пелтастам во фланг. Теперь, если б они решили атаковать, им пришлось бы сперва прорвать наши боевые порядки. Однако их было около пяти тысяч, гораздо больше, чем мы могли бы сдержать.

Атаки, впрочем, не последовало. Мы остановились и сформировали плотную линию, стремя в стремя. Несмотря на явное численное превосходство, асциане нервно перемещались взад‑вперед перед нашим строем, будто обдумывали, не лучше ли обойти нас справа или же слева. Тем не менее было очевидно, что, даже отправившись в обход, им все‑таки не избежать соприкосновения с нами (хотя бы отдельным отрядом), поскольку в противном случае оголялись их тылы. Мы же, словно надеясь оттянуть сражение, не спешили открывать огонь.

Тут мы увидели повторение действий того одинокого копьеносца, который раньше оставил каре и бросился к нам.