Изменить размер шрифта - +
Для большинства это было сезонным и временным занятием. Безусловно справедливым выглядит усмотрение в викинге прежде всего и главным образом искателя «нового социального качества» – качества феодала (обычно за пределами Скандинавии), королевского дружинника или купца. Дружины, отправлявшиеся за море, по-видимому, чаще всего имели смешанный состав, где наряду с «профессиональными викингами» присутствовало изрядное количество «викингов временных», которые после похода (или серии походов) возвращались к своему хозяйству. К тому же, – если, конечно, отряд не оставался за морем, – ремесло викинга оставалось профессией сезонной. Так же обстояло дело и с руководителями; среди конунгов (фактически – князей, значение «король», «монарх» слово «конунг» обрело позднее) – предводителей этих дружин – были такие, кто имел собственные владения, а были и безземельные отщепенцы, младшие сыновья и т. д. Из них (разумеется, не от одной хорошей жизни, но вынужденно) рекрутировалось сословие морских конунгов, тех, у кого «были большие дружины, а владений не было». Только тот мог с полным правом называться морским конунгом, кто «никогда не спал под закопченной крышей и никогда не пировал у очага» («Сага об Инглингах»). Существенной разницы между этими предводителями и конунгами, боровшимися за власть над всей страной, не было. Видимо, единственным критерием, по которому можно было оценить в глазах современников правомерность притязаний на верховенство, была степень родства претендента с древом прежних правителей – Инглингов или Скьольдунгов. Однако в наибольшей степени черты стихии викинга были присущи отрядам предельно маргинализированных элементов, часто просто не утруждавших себя поиском приключений на стороне, за морем, а промышлявших за счет относительно менее воинственных соседей. Один из хрестоматийных примеров описан в «Саге о Греттире»: «Людям казалось большим непорядком, что разбойники и берсерки принуждали достойных людей к поединкам, покушаясь на их жен и добро, и не платили виры за тех, кто погибал от их руки. Многих так опозорили: кто поплатился добром, а кто и жизнью… Называют двух братьев, которые были всех хуже. Одного звали Торир Брюхо, а другого Эгмунд Злой. Они были родом с Халогаланда, сильнее и выше ростом, чем прочие люди. Они были берсерками и, впадая в ярость, никого не щадили. Они уводили мужних жен и отцовских дочерей и, продержав неделю или две у себя, отсылали назад. Где толыю они не появлялись, всюду грабили и учиняли всякие другие бесчинства». Как бы продолжает этот эпизод весьма популярная сцена стычки Греттира со Снэколлем-берсерком, которому он выломал челюсть. Сага отмечает: «Тогда часто бывало в Норвегии, что лесные бродяги выходили из лесов». Видимо, действительно борьба с подобными отрядами была чрезвычайно актуальной. Сага особо оговаривает, что члены этих шаек, как и их руководители, были обыкновенными бондами, т. е. не имели какого-то особого социального преимущества, не были конунгами или ярлами (аристократами). Да и в тех «классических» дружинах, которыми предводительствовали конунги, влияние последних было достаточно ограниченным, заметное место в дружинах занимали заслуженные самостоятельные воины. Таким образом, дружина викингов представляет собой первооснову и первичную организационную структуру социально подвижной части общества Скандинавии догосударственной и протогосударственной эпохи, единый и самодовлеющий организм с достаточно устойчивой и слабо стратифицированной (что повышало устойчивость) внутренней структурой и обновляющимся составом. Причем дружина «морского конунга» и шайка берсерков могут выступать как явления сопоставимые – имеющие общие источники происхождения, хотя и преследующие различные цели. Представляется продуктивной оценка дружины викингов с точки зрения критериев социальной психологии.
Быстрый переход