|
Айболит прибежал с плачущим отцом, когда пациентка уже вся посинела и отходила. Спасительный приём Хеймлиха закончился удачно, и на Грише с радостными причитаниями повисли все многочисленные родственники, а отец проказницы, выждав момент, подошел к санинструктору и молча сунул Распутину номер московского телефона с предложением обращаться в любое время дня и ночи… Григорий от нечего делать, как-то легко и быстро выучил этот номер наизусть, даже не подозревая, какую грандиозную роль сыграет он в его будущей судьбе…
2019. Хмеймим. Полковник прикрыл глаза и шумно втянул носом горячий воздух, прислушиваясь к предполетной суете. Надо бы проверить лично, как там дела у обитателей лазарета… Сидячие — сидят. Лежачие — лежат. Всё штатно. Только что это за дикий взгляд счастливого обладателя тельняшки? — Эй, морячок, ты что, боишься летать? Это же не страшнее, чем плавать? — Как же не страшнее? Плавать я умею, а летать еще никогда не получалось, — и дико вращает глазами. — Это ты не прав, не все корабли причаливают к берегу, но зато все самолеты всегда возвращаются на землю… «Так, этому — феназепам, пока не наделал беды…» Этот отсутствующий взгляд и вылезающие из орбит глаза были хорошо знакомы Распутину ещё по Афганистану…
1987. Афганистан. Первое знакомство с Бамбуком, лейтенантом Бамбуровским, состоялось перед учебным выходом, когда экипажи уже рассаживались по машинам. Комбат подвел к замыкающему БМП плотного, низенького лейтенанта в полевой форме, представил и объявил: — Вот вам новый командир, только что из училища. Присмотрите и присмотритесь… Распутин тогда еще не знал, что блуждающий взгляд лейтенанта означает крайнюю степень возбуждения, за которой следует неадекватное, на грани помешательства, восприятие окружающего мира и непредсказуемые действия. Хотя что-то неладное в поведении Бамбуровского видно было сразу. Но чудеса начались, как только машина отстала, и экипаж потерял визуальный контакт с колонной. Внутри БМПхи был слышен только командирский крик, заглушавший рев двигателя. Бамбук отдавал приказы один дурнее другого, командиру по рации непрерывно сообщал об ордах басмачей, круживших вокруг боевой машины. Требовал от башнёра вести непрерывный огонь по врагам. Из БМП десанту конструктивно плохо виден окружающий мир, но наводчик-то в башне! Он орет «куда стрелять?». В ответ — мат… В конце концов, Бамбук выгнал из башни наводчика, как предателя-мусульманина и будущего заключенного, и сам сел на его место. С этой минуты пулемет строчил, не умолкая. С трудом успокоив расстроенного до слез наводчика, под грохот очередей Григорий задремал. Проснулся от тишины и резких ударов прикладом по броне. Выбравшись под солнце, обнаружил свою машину, стоящую в одиночестве на песчаной горе со слетевшими гусеницами, и визжащего лейтенанта. Дело обычное. БМП при поворотах боится песка, щебенки и легко разувается. Надо было притормозить, а он приказал механику гнать. Кругом не видно даже следов колонны, внизу дымила очагом маленькая сакля. Высказав лейтенанту всё, что они думают о его командирских способностях, обув машину, разведчики обнаружили своего Мальчиша Кибальчиша бодро докладывающим по рации о вооруженном мятеже отделения и об обнаруженных сигнальных дымах врагов. Лейтенант уже не воспринимал короткие матерные слова Потапыча о немедленном возвращении. Григорий понял, что парня пора вязать. Так он, спутанный ремнями, и приехал в расположение полка. Весь обратный путь пулемет молчал, толпы пеших и конных врагов растворились, несостоявшийся герой-разведчик выл и грыз путы, не забывая напоминать экипажу о скором расстреле. В разведке есть святое правило: если разведчики отказываются воевать-служить с человеком, он вылетает из подразделения. |
