– …И кой-чего… – подчеркнул Ринсвинд, торжественно подняв палец.

– После этого, если груз действительно пропадает, я возмещаю тебе убыток.

– Возмечтаешь?

– Плачу тебе стоимость груза, – терпеливо растолковал Двацветок.

– А, понял. Это нечто вроде пари, да?

– Пари? Ну, в чем-то похоже.

– И ты зарабатываешь деньги этим «страхом-и-в-ванне»?

– Конечно. Это дает проценты с вкладов.

Ринсвинд, нежась в теплом желтоватом сиянии, которым его окутало выпитое вино, попытался представить себе «страх-и-в-ванне» в терминах Круглого моря.

– П'моему, я не п'нимаю этот «страх-и-в-ванне», – твердо сказал он, лениво наблюдая за плывущей перед глазами обстановкой. – Вот магия – это да. Магию я п'нимаю.

Двацветок усмехнулся.

– Магия – это одно, а «отраженный шум подземного духа» – другое, – сказал он.

– Чево?

– Что?

– Што это за п'тешное слово ты сказал? – нетерпеливо переспросил Ринсвинд.

– «Отраженный шум подземного духа»?

– Никогда о таком не слышал.

Двацветок попытался объяснить.

Ринсвинд попытался понять.

Весь день они бродили по той части двуединого города, что располагалась по вращению от реки. Двацветок, на шее у которого висела на ремешке странная коробка для картинок, возглавлял шествие. Ринсвинд тащился сзади, время от времени поскуливая и проверяя, на месте ли его голова.

Вслед за ними пристроились еще несколько личностей. Жители города, в котором мирное течение жизни регулярно нарушалось публичными казнями, дуэлями, драками, распрями волшебников и необычными происшествиями, довели профессию любопытствующего прохожего до вершин совершенства. Все они, как на подбор, были высококвалифицированными зеваками. Одним словом, Двацветок с восторгом делал картинку за картинкой, запечатлевая людей, занятых, как он это называл, типичной деятельностью. Поскольку вслед за этим монета в четверть райну, как правило, меняла владельца, компенсируя «причиненное беспокойство», то вскоре за Ринсвиндом и Двацветком образовался целый хвост ошеломленных и счастливых новоиспеченных богачей, надеющихся, что этот псих-чужестранец в конце концов взорвется и на землю прольется настоящий золотой дождь.

Торопливо собранный в Храме Семирукого Сека совет жрецов и специалистов по ритуальной пересадке сердца пришел к заключению, что возвышающаяся на сотню пядей статуя бога представляет собой слишком значительную святыню, чтобы делать из нее магическую картинку. Однако плата в два райну буквально ошеломила их и заставила согласиться с тем, что Он,  Сек, возможно, не так уж и свят.

Продолжительная сессия в Шлюшьих Ямах породила на свет большое количество цветных и очень поучительных картинок, ряд из которых Ринсвинд припрятал за пазуху для дальнейшего детального изучения частным образом. По мере того как из его головы улетучивались винные пары, волшебник начал серьезно задумываться над принципом работы иконографа.

Даже маги-недоучки знают, что некоторые вещества очень чувствительны к свету. Может, стеклянные пластинки обрабатываются при помощи некоего волшебного процесса, который замораживает проходящий сквозь них свет? Во всяком случае, имеет место быть нечто в этом роде. Ринсвинд и прежде догадывался, что магия – не самая могущественная в мире вещь.