— Чего вы боитесь? Скажите! Я готов вас защитить! — пылко произнес Вардан.

— Боюсь зимы, боюсь, что мама никогда не станет такой, как прежде.

— Я починю дом и очаг, помогу заготовить дрова, и вы спокойно переживете зиму. Ваша мать… главное, что она не одна, у нее есть вы. Все наладится, вот увидите!

— Вы правда будете нам помогать? — спросила Асмик. Она отняла руки от лица и без смущения посмотрела на юношу. Вардан невольно задался вопросом, нравится ли он ей по-настоящему или она всего лишь ищет в нем опору?

— Я сделаю все, что в моих силах, — заверил он, потому что был безудержно, страстно и беззаветно влюблен, влюблен в девушку, которая была недосягаема, как звезда на небе!

Они с Асмик стали встречаться. Поцелуев больше не было; Вардан считал, что и без того позволил себе слишком многое. Он приходил каждый день и работал до вечера, а потом они с Асмик шли гулять. Разговаривали о прошлом, о том, что видели вокруг. Однажды девушка спросила юношу, как умер его отец, и Вардан ответил:

— Он погиб в горах во время землетрясения. Не послушался мою мать и пошел на охоту.

— Землетрясение? — встревожилась девушка. — Оно часто случается в этих краях?

— Да, но это всего лишь небольшие толчки. Просто в тот раз в горах осыпались камни и завалили отца, когда он шел по тропинке.

— А твоя мать? Она что-то чувствовала или знала?

— Она видела плохой сон.

— Накануне гибели моего отца и братьев моя мама тоже видела дурной сон, — вздохнула Асмик. — Недаром говорится: невозможно избежать того, что предопределено.

— Да, я тоже верю в судьбу.

— Остается надеяться, что души наших близких покинули тела в виде белых голубей или лепестков роз, как это обычно происходит с добродетельными людьми.

Они долго шли рядом, погруженные в размышления, и наслаждались безмолвным и оттого таким глубоким пониманием друг друга.

Когда работы в доме были завершены, Вардан взялся за изготовление мебели. Он сделал три кровати, шкаф, сундук, столик и стулья и попросил Каринэ соткать ковер.

Та сначала не соглашалась.

— Что я, служанка, чтобы ткать им ковры! Не пора ли девушке самой взяться за иглу и сесть за станок! Да и что такое мой ковер! В Исфахане ей доводилось видеть персидские ковры, сотканные настоящими мастерами.

— Уверен, ты сделаешь не хуже.

Каринэ поджала губы.

— Знаешь ли ты, что о тебе судачат в селении? Ты выставляешь себя на посмешище!

Вардан внимательно посмотрел на мать.

— Потому что я помогаю людям?

Женщина вспылила.

— Всем известно, почему ты это делаешь! Уж не собираешься ли ты посвататься к девушке?!

— Собираюсь.

— И получишь отказ!

— Может быть. И что?

— А то, что таких женихов, как ты, не выпроваживают со двора.

Вечером Каринэ взяла курицу и отправилась на окраину селения, к старой Анахите. Вардан был ее единственным сыном, и ради него женщина была готова нарушить запреты священника и обратиться за помощью к гадалке. Если будущее существует, почему в него нельзя заглянуть?

Женщина рассказала гадалке о тревоге за сына, который забыл обо всем на свете и думает только о знатной девушке из Исфахана, и предположила:

— Может, его околдовали, приворожили?

Анахита усмехнулась.

— Никто не колдовал и не привораживал, Каринэ. Твой сын просто влюбился.

Женщина уронила руки на колени.

— И что мне делать?

— Ничего не делай.