Старуха подняла костлявый палец и указала на выкрашенный ярко-голубой краской дом наискосок от нас, на углу двух улиц.

— Вон там, — сообщила она. — Видишь? Вот это и есть твой дом.

Совсем рядом! Значит, вот он где, только улицу перейти — а я стояла здесь и упрашивала того ублюдка помочь мне найти дядюшку. Уже потом, позднее, я поняла, что когда я ему все рассказывала, он сразу сообразил, кто я и кто мой дядя. Старушка спросила, не отвести ли меня туда. Я мрачно посмотрела на нее, теперь-то я уж никому не доверяла. Но по ее лицу я поняла, что это настоящая «матушка».

— Да, пожалуйста, — попросила я еле слышно.

Мы прошли до угла, и я постучала в дверь голубого дома. Дверь отворила моя тетушка — и уставилась на меня недоуменно.

— Ты откуда здесь взялась?

Старуха повернулась и пошла прочь.

— Тетушка, я пришла! — невпопад ответила я.

— Во имя Аллаха, что ты здесь делаешь? Не иначе, убежала из дому, а?

— Ну-у…

— Я отвезу тебя назад! — твердо сказала она.

Дядя Ахмед, брат отца, увидев меня, удивился не меньше, но особенно его поразило то, что я сумела отыскать его дом. В своем рассказе я опустила некоторые подробности: как разбила булыжником голову водителю грузовика, как меня чуть не изнасиловал дядин сосед. И все же дядя — как ни поразило его то, что я оказалась способна найти дорогу в пустыне и добраться до его дома, — отнюдь не намерен был позволить мне остаться. Дядю волновало, кто же теперь станет присматривать за его стадами, ведь многие годы эта забота лежала на мне, а он за все труды купил мне пару шлепанцев. К тому времени мои старшие сестры и брат ушли из дому. Старшей и самой сильной осталась я, и на меня можно было положиться куда больше, чем на младших.

— Нет-нет, ты непременно должна вернуться домой. Кто же будет помогать отцу и матери в их трудах? И что ты собираешься делать, если останешься здесь? Задницу просиживать?

К несчастью, у меня не было готовых ответов на все эти вопросы. Я понимала: бессмысленно объяснять ему, что убежала-то я из-за папиного решения выдать меня замуж за седобородого старика. Дядя просто посмотрит на меня, как на умалишенную, и скажет:

— И что же? Что? Уорис, ты должна выйти замуж. Твоему отцу необходимы эти верблюды…

Бессмысленно было объяснять и то, что я не такая, как остальные в семье: я очень люблю родителей, но чего хотят они, того мне мало. Я твердо знала, что в жизни должно быть что-то еще, только пока не понимала ясно, что же именно. Прошло несколько дней, и я узнала, что дядя послал гонца к моему отцу и папа уже спешит сюда.

Я была хорошо знакома с двумя сыновьями дяди Ахмеда — они частенько приезжали к нам в гости во время каникул, когда не надо было ходить в школу. Они помогали пасти дядины стада и объясняли нам некоторые слова родного языка. Тогда это было правилом: те, кто ходил в городскую школу, на каникулах выезжали в пустыню и учили детей кочевников. Когда я жила в их доме в Галькайо, двоюродные братья рассказали, что им известно о моей старшей сестре Аман: убежав из дому, она добралась до Могадишо и там вышла замуж. Я была сама не своя от радости — ведь я ничего не знала о ней с тех пор, как она убежала. Могла же она и погибнуть. Из разговоров я поняла, что моим родителям тоже известно, где Аман, но она была отлучена от семьи, так что дома о ней не говорили.

Когда стало известно, что отец вот-вот заберет меня обратно, мы с братьями тайком составили план действий. Мальчики объяснили мне, как разыскать сестру, если я попаду в столицу страны. И вот однажды утром они вывели меня за город, на дорогу, дали немного денег — все, что у них было.

— Вот туда и иди, Уорис, — сказали они, показывая пальцем.