– Но теперь им нужен отец.

– Только не он, – вырвалось у нее. – Только не англичанин.

В тишине, нависшей над ними, торжествующе шумела река, неся вперед свои холодные и безжалостные воды. Уинн понимала, что ее последние слова оскорбляли не только лорда Уильяма, но и Клива, и она не стала бы кривить душой, будто не стремилась к этому. Ей хотелось его ранить. Так же больно, как он ранил ее.

Но он, казалось, был решительно настроен, не воспринимать ее слова.

– А может, им нужно и то и другое, – предположил он и развел руки в широком жесте. – А может, все устроится совсем не так, как ты думаешь. Если бы ты согласилась остаться…

Он замолк, его слова потерялись в ночи. И все же это уклончивое предложение эхом отозвалось в груди Уинн и обещанием, и угрозой. Ей нужен был глоток свежего воздуха, чтобы поддержать внезапно ослабевшую решимость. Но Клив как будто угадал ее чувства. Он знал, в чем она наиболее уязвима.

– Останься, Уинн. Останься возле своих сыновей. Я смогу это устроить.

Она покачала головой, подавляя соблазн. Всегда быть рядом с близнецами. Рядом с Кливом.

– Нет, нет, – пробормотала она, не в силах больше смотреть на него.

Она с отчаянием огляделась по сторонам, но, так ничего и, не увидев, резко отвернулась и опять устремила взгляд на черную бурлящую реку. Ее пальцы сомкнулись вокруг старинного раднорского амулета, и она сделала еще один шаг в ледяную воду, которая дошла ей уже до колен. Если бы только можно было скрыться от этого замка. От Клива.

Но этому не суждено было случиться. Руки Клива оказались у нее на плечах, и, не говоря ни слова, он вывел ее на берег. Только когда Уинн присела на перевернутую лодку, он ее отпустил и принялся беспокойно вышагивать перед ней по усыпанному гравием берегу.

– Дело в том, что, если бы ты осталась, это решило бы множество проблем.

– Твоих? Или моих? – насмешкой откликнулась Уинн.

– Наших, Уинн. Наших. – Он опустился перед ней на корточки и взял в ладони ее холодные руки. – Твои дети наполовину англичане. Ничего нет ужасного в том, если они вырастут на английской земле. О них хорошо будут заботиться. И о тебе тоже.

– Уж не ты ли? – предположила Уинн, стараясь быть ироничной, но с досадой была вынуждена признать, что вопрос ее прозвучал неуверенно.

– Да, я.

В первый момент показалось, что найдено простое решение. Если она останется, то ей не придется никого лишаться. Ни близнецов. Ни Клива… Но так же быстро Уинн поняла, что ей придется отказаться от дома и собственной жизни. Она отдаст себя на милость этого человека, а ради чего?

– А как же я? Что буду здесь делать я? Ты об этом подумал? Каково мне будет жить в Англии? Вдали от моего леса. Вдали от Уэльса.

– Я бы… – Он замолчал, проводя большими пальцами по ее запястьям. – Я бы сделал все – все, что угодно, – лишь бы ты была счастлива. Мы были бы вместе, и ты вскоре бы поняла, что Англия не так уж сильно отличается от Уэльса. Наша жизнь здесь могла бы сложиться удачно.

Если бы было можно просто закрыть глаза и пожелать, чтобы эти слова сбылись, Уинн с радостью бы так и поступила. Умей она творить те чудеса, которые ей иногда приписывались, она воплотила бы это красивое видение в жизнь. Но в ней преобладал разум. Практичность. То, что он осмелился вообразить, было неосуществимой мечтой.

– Наша жизнь… – начала она. – Никакой нашей жизни быть не может. У нас с тобой нет общего будущего. Или ты забыл о леди Аделине?

Он едва заметно сжал пальцы вокруг ее запястий.