— Умоляю вас, ваша милость, не спрашивайте. Не надо, это был глупый вопрос. — Дворецкий сурово посмотрел на Роудс. — Вы что-то несете всякую чепуху, миссис Роудс. С чего бы его милости уезжать из замка.

Роудс приняла упрек молча. Мэдди решила, что лучше всего пойти им навстречу.

— Может быть, вы слышали, что дееспособность герцога ставится под сомнение?

— Мы не слышали ничего особенного, ваша милость. Мы знаем только, что его милость нездоровы, — сказал староста явно фальшиво.

— Это правда, он болел. Верно также, что в ближайшие месяцы может возникнуть вопрос о его дееспособности.

Слуги стоически взирали на нее.

— Вы верите в то, что он может быть недееспособным? — спросила Мэдди старосту.

— Конечно, нет, ваша милость.

— Он не может хорошо говорить, — ответила Мэдди.

— Верно. Мы замечали. Но все остальное, кажется, в порядке.

Мэдди подумала, что это скорее вежливость, чем искренность. Но по крайней мере, их слова показали степень преданности герцогу этих людей.

— Да, — сказала она. — Если вы будете терпеливы, дадите ему время и будете внимательны, то увидите, что с ним все в порядке.

— Очень хорошо, ваша милость.

— Я буду особо внимательна. И я прошу каждого из вас объяснить всем слугам, что ко мне надо обращаться просто «хозяйка». Я была воспитана на принципах нашего братства, и к другому я не привыкла.

— Хозяйка?

— Просто хозяйка.

— Могу я попросить вас, — произнес дворецкий, — обращаться к вам «мадам», что более соответствует чести дома?

Мэдди поглядела на него.

— Я думаю, что честь дома больше зависит от того, как ведут себя его обитатели, а не как они друг к другу обращаются.

Неожиданно Мэдди поняла, что голос ее звучит, должно быть, слишком высокомерно. Она умолкла, а потом добавила:

— Не хочу сказать, что я знаю, как вести хозяйство в таком доме. Мне понадобятся ваши советы и помощь. Но я сама не хочу вас обманывать и надеюсь, что вы будете искренними со мной. Герцогу действительно угрожает опасность. Если это случится, я не могу ручаться за будущее. Поэтому, может быть, никто не осудит вас, если сейчас вы не станете меня слушаться. Но так как я… его жена, я должна делать то, что мне полагается сейчас, и так, как мне представляется наилучшим.

— Да, хозяйка, — сказала Роудс, — были какие-то разговоры насчет его милости, но как-то неопределенно. Я, по крайней мере, благодарна вам за откровенность. Лучше знать худшее, чем пребывать в неведении и недоумении.

— Да, действительно. Благодарю вас, хозяйка… — дворецкий произнес это обращение, словно выговаривал иностранное слово.

Мэдди провела этот разговор в будуаре герцогини, но потом леди де Марли пригласила ее в гостиную и стала обсуждать необходимые траты. Последний отчет за квартал был в пометках герцога, в основном здесь давались инструкции управляющему о починке водопровода. Общий расход расходов на содержание прислуги был весьма велик. В замке имелся лесник, несколько егерей, водопроводчики, фонарщики, осветители, шестнадцать горничных, трое плотников, обойщик и еще некто, кого называли «гонгист». Расходы только на одни свечи изумили Мэдди. Она даже почувствовала себя виноватой, что Жерво зажег так много свечей, чтобы она не боялась привидений. Они с леди де Марли сразу пришли к соглашению, что количество эля в подвалах, пожалуй, слишком велико, учитывая число посещений. Но когда она возразила против тринадцати фунтов на пудру для волос лакеев, то это сразу же вышло за рамки приличия.