Поев, Джулия взялась было за дневник, но поняла, что сейчас не до чтения: день был слишком долгим и эмоционально насыщенным. Она отправилась наверх и легла в постель. Впервые за семь месяцев, прошедших с момента катастрофы, она спала крепко, и ее не мучили ночные кошмары.

Проснувшись утром, Джулия спустилась на первый этаж. Чашка чаю, на этот раз с молоком, и миска с мюсли укрепили ее в новом решении начать жить дальше. Она достала из выдвижного ящика мобильный телефон, включила его и пошла наверх, в ванную комнату — единственное место в коттедже, где сотовый принимал сигнал.

Теперь у нее оказалось девятнадцать голосовых сообщений, некоторые оставлены аж два месяца назад. Недавние пришли от Алисии, папы, Кита, и лавину сообщений обрушил на телефон агент Олав.

Также звонила экономка из Франции, просила немедленно перезвонить. В доме что-то случилось, но Агнесс так быстро тараторила по-французски, что Джулия не поняла, где именно протекло. Сев на край ванны, она просмотрела весь список. Руки мелко дрожали: девушка боялась разговаривать с людьми из ее прошлого.

«Сегодня разберусь с экономкой и агентом, а остальные подождут», — решила Джулия.

Вернувшись на первый этаж, Джулия повалилась на диван, закрыла глаза и представила увитую виноградной позой террасу своего красивого дома на холме в старинной деревне Раматюэль и насыщенно-синюю гладь Средиземного моря, сверкающую далеко внизу.

Джулия вздохнула. Она решила вернуться к жизни и, значит, не должна чураться воспоминаний. Нужно научиться дорожить этими драгоценными мгновениями, которые, увы, уже никогда не вернутся.

Я смотрю на заходящее солнце. Его яркие красно-золотые тона отражаются в голубой воде, и кажется, будто она горит огнем. По террасе плывут звуки Третьего концерта для фортепиано с оркестром Рахманинова. Музыка достигает кульминации, когда солнце плавно погружается в море.

Это мой любимый момент: кажется, будто сама природа замирает, любуясь тем спектаклем, который устраивает Властелин дня, отправляясь на покой, чтобы назавтра вернуться и опять порадовать мир.

Мы проводим здесь вместе гораздо меньше времени, чем хотелось бы, поэтому я особенно дорожу такими моментами. Солнце уже зашло. Я закрываю глаза и слушаю игру Ксавьера. Я сотню раз исполняла этот концерт, и меня поражают те легкие нюансы, которые придают индивидуальность его интерпретации. Как и следовало ожидать, его манера отличается большей силой и мужественностью.

Я временно «не у дел»: очередные мои гастроли намечены на середину следующей недели, а Ксавьер завтра уезжает с концертом в Париж, так что это наш последний совместный вечер. Закончив играть, он появится на террасе с бокалом розового вина из местного погреба, и мы будем сидеть рядом, разговаривая ни о чем и обо всем, наслаждаясь редкими минутами нашего спокойного уединения.

Средоточие нашей жизни, энергия, которая связывает нас с Ксавьером, сейчас находится в доме. Я искупала нашего сына Габриэля, уложила его в постель, а потом, опустившись на колени перед детской кроваткой, смотрела, как расслабляется его лицо и он засыпает.

— Bonne nuit, топ petit ange, — прошептала я, на цыпочках вышла из спальни и тихо закрыла за собой дверь.

Как хорошо, что я смогу провести здесь с ним еще одну неделю! Некоторые мамы наблюдают за своими детьми двадцать четыре часа в сутки, ловят каждую улыбку, каждый новый навык, усвоенный ими на пути к взрослой жизни. Я завидую этим матерям, потому что сама лишена такой роскоши.

Глядя на темнеющее небо, я размышляю над вопросом, который не выходит у меня из головы со дня рождения Габриэля: надо ли мне временно оставить карьеру и посвятить себя ребенку, ведь так хочется видеть, как он растет.