– Хватит болтать, – прервала обсуждение старший координатор экспедиции Инталия. – В лагерь. Не хватало еще нам дождаться здесь повторного нападения. – Она тряхнула крыльями и первая взмыла над травами. За ней последовали остальные.

Но спать легли не сразу. Несмотря на то, что завтра предстоял долгий и изнурительный труд (перенося имущество на очередное место стоянки, они по четыре-пять раз перелетали туда-обратно), возбуждение было слишком велико, чтобы успокоиться сразу.

Еще минут двадцать они просидели у костра, лакомясь подогретым нектаром и обсуждая происшедшее.

Есть темы, которых не следует касаться лишний раз. Дома это могло бы привести к беде. Но здесь атмосфера была несколько иной, и Ливьен решила сделать вид, что по молодости (а она была самой молодой в группе) не понимает этого.

– И все-таки, – с невинными интонациями произнесла она, хлебнув нектара, – почему бы не приобщить дикарей к культуре? От этого выиграли бы все: они перестали бы быть дикарями, а мы не опасались бы их нападений.

– А ты уверена, что мы ужились бы вместе? – с усмешкой отозвалась Инталия.

– Конечно! Мы вполне могли бы жить рядом, места хватило бы всем!

– Мы-то – да. А они? Кто знает, как они используют силу, когда обретут ее? Мы не имеем права рисковать, ответственность слишком велика. Пока думатели есть только у нас, мы должны стараться сохранить это положение как можно дольше. Когда дикарь глуп, с ним еще можно бороться, куда страшнее умный дикарь.

Ливьен показалось сомнительным выражение «умный дикарь». Какой же он тогда дикарь? Но она промолчала.

Заговорила Лелия, историк-археолог, неуставной, но легальный лидер группы, носящая живую диадему гильдии Посвященных. И обратилась она именно к Ливьен:

– На свете немало бессмысленных и несправедливых вещей. Почему, например, нам не разрешают брать в экспедиции самцов, в то время как они сильнее и выносливее? Почему…

Ее прервала Инталия:

– Лелия! Я могу простить подобные речи несмышленой девчонке, но ты, моя дорогая… Если такое повторится, по возвращению я вынуждена буду… – Она замолчала. А продолжила уже с другой, усталой, интонацией: – Ладно. Отбой.

Полуночники разбрелись по палаткам. Завернувшись в крылья, Ливьен еще долго не могла уснуть. Существовавшее положение в обществе Города маака казалось ей естественным, ведь она родилась и выросла в нем. Но все-таки… Какая-то странная тревога всегда таилась в ее душе. Чем дикари хуже нас, ведь они устроены точно так же? Почему самцы имеют единственную роль – домохозяев и продолжателей рода, в то время, как явно приспособлены природой к тяжелому труду и войне, уж, во всяком случае, не хуже, чем самки? Они не отличаются умом, но ведь им не разрешается образование в верхнем ярусе… Почему разговоры о думателях окутаны негласным запретом, хотя все и всё о них знают? Хотя нет, не всё. Откуда они берутся – думатели?

Она уснула, так и не ответив себе ни на один из этих вопросов.

Утро выдалось великолепное. Оставив палатку, Ливьен в какой уже раз залюбовалась окружающей красотой. Громадные деревья с широко расставленными корнями-подпорками, покрытыми мхом и растениями-паразитами, словно праматери-гусеницы из древних махаонских легенд, удерживали небо над их небольшой полянкой. Лианы, сложенные кольцами, петлями и спиралями, оплетали абсолютно всё – от корней до вершин, а концы их свисали обратно от вершин к земле. Громадные белые и желтые цветы вьюнов своим легкомысленным видом только подчеркивали суровую прелесть векового леса.

Стесняться было некого, и бабочки, разбуженные колокольчиком координатора, абсолютно нагие и безоружные выскакивали из палаток на свежий воздух, поочередно трясли вьюны за лепестки и, смеясь и визжа, умывались в осыпающейся росе.