— Камин сразу тут был?

— Нет. Портал я нашла на свалке, а стену за ним выложила сине-белой плиткой. По-моему, получилось здорово. Что скажешь?

Она показала ему сосновый буфет, который собиралась заполнить расписным фарфором. Показала стул, который сделала из распиленного пополам соснового бочонка. Показала свою собственную спальню на первом этаже с раздвижными стеклянными дверями, за которыми со временем должна была появиться терраса.

Он стоял и смотрел на море грязи во дворе и осколки кирпичей.

— А кто будет приводить в порядок сад?

— Я сама. Землю придется перекапывать вручную, потому что тут повсюду зарыты потрясающие сокровища. Например, старинные кроватные столбики. Я думала воспользоваться культиватором, но он не продержался бы и минуты.

Том спросил:

— Значит, здесь вы с Криспином собираетесь жить?

— Ну конечно. А как же иначе?

— Ты могла бы продать дом. Получить прибыль. Переехать.

— Я ни за что его не продам. Слишком много сил я в него вложила.

— Но он совсем на отшибе.

— Мне это нравится.

— А Криспин? Что будет с ним? Где он пойдет в школу?

— Прямо тут. В деревне.

Он отвернулся от окна и посмотрел на нее.

— Китти, ты уверена, что не взваливаешь на себя непосильную ношу?

На мгновение она встретилась с ним взглядом. Глаза ее казались огромными на похудевшем лице, их синева затягивала… Но Китти тут же отвернулась.

— Смотри, вот тут у меня встроенный шкаф. Ужасно просторный. Правда, мне нечего в него положить, разве что пару джинсов и платье. Мы сделали дверцы из старых ставен. Они замечательные, да ведь? — Она провела рукой по шелковистой древесине цвета меда, словно ласкала живое существо. — А тут, гляди, гипсовая лепнина. Сначала я решила, что это резьба по дереву и чуть было ее не разбила… — Он смотрел на ее руку: обломанные ногти, огрубевшая кожа с въевшейся грязью…

— Китти, неужели это то, чего ты правда хочешь?

Она ответила не сразу. Рука ее все еще продолжала поглаживать дерево. Он подождал, и после недолгой паузы Китти произнесла:

— Мне кажется, Том, ты собираешься сказать: «Китти, ты же не будешь тут жить!» Люди вечно говорят мне такое, всю мою жизнь! Китти, ты же не собираешься залезать на эту лошадь. Китти, ты же не хочешь нацепить это ужасное платье. Чего бы я ни захотела, родители всегда убеждали меня, что на самом деле мне это не нужно. Откуда им было знать? Не имело смысла говорить, что я не хочу ехать в Париж учить французский, потому что тогда меня услали бы в еще какое-нибудь отвратительное место, чтобы я училась готовить или составлять букеты. Но я же совсем не такой человек, Том! Вот почему, когда в Париже меня выгнали с работы — и отнюдь не по моей вине, просто Мсье оказался излишне похотлив, — я не вернулась домой. Я знала, что если не сбегу сейчас, то не освобожусь от них никогда. А что касается Теренса… если бы меня оставили в покое, я ни за что бы за него не вышла, я уверена. Но родители подняли такой шум — стоило только им его увидеть. «Китти, как ты можешь даже рядом находиться с таким человеком! Китти, ты же не собираешься всю свою жизнь прожить на лодке. Китти, ты же не выйдешь за него замуж!». В конце концов я именно это и сделала. Вот так все просто и до ужаса глупо.

Том стоял, опираясь спиной о холодное стекло раздвижной двери, засунув руки в карманы. Он осторожно сказал:

— Я и в мыслях не имел тебя переубеждать. Я только хотел спросить, действительно ли тебе это нужно. Не хотелось бы, чтобы ты снова совершила ошибку, взвалила на себя груз, который тебе не по силам.