— Рада, что тебе понравился Ивор, — сказала она. — Когда ваш отец был жив, мы часто виделись с его родителями. Совершенно очаровательные люди!

— Кажется, он собрался… навестить меня на следующей неделе, — застеснявшись, сказала Мари-Генриетта.

Девушка сильно покраснела, и чтобы скрыть смущение, торопливо поцеловала мать и сестру и выбежала из комнаты.

— Прошу тебя, не волнуйся так, мама! — взмолилась Летиция. — Чутье подсказывает мне, а оно меня никогда еще не подводило, ведь я цыганка, что всех нас впереди ожидает счастье… совсем рядом, где-то за углом…

Мать улыбнулась.

— Ну вот ты меня и развеселила, дорогая! Отныне буду думать только о самых приятных вещах, о том, что произошло на балу, и забуду кузину Августину, обещаю.

Они вместе поднялись наверх. Однако, войдя к себе в комнату, Летиция вдруг подумала: а не слишком ли оптимистично рассуждала она о будущем и не вселила ли несбыточные надежды в сердца своих близких?..

Но тут она вспомнила слова короля, ту сладостную дрожь, охватившую ее, когда он коснулся губами маленького шрама на запястье, и снова ощутила себя влюбленной, и любовью этой был полон весь мир.

Она опасалась, что, проснувшись, снова почувствует себя несчастной, но этого не случилось. Она открыла глаза, увидела золотистые лучи солнца, пробивавшиеся в щелку между шторами, и радость наполнила ее.

Летиция снова стала думать о короле и разглядывать крохотный шрам на руке, но тут дверь распахнулась, и в спальню ворвалась Мари-Генриетта.

— Вставай, Летиция! — крикнула она. — И поживее! Тут такое происходит!

— Что случилось? — спросила Летиция, садясь в постели.

— Поскольку король не сделал предложение Стефани, она не поедет с ним в ратушу в одной карете. Поедет в другой, с нашей мамой, и мы едем с ними!

Сердце у Летиции так и замерло от радостного предвкушения.

Король не сделал предложения Стефани и сегодня уезжает. Но она увидит его еще раз!

Кроме того, событие само по себе неслыханное — впервые со дня смерти отца им разрешено присутствовать на официальной церемонии в честь высокого гостя.

Летиция знала, как счастлива будет мать после долгих лет унижения и забвения слышать приветственные крики людей, стоящих по обе стороны дороги.

— Скорее, поторапливайся! — говорила Мари-Генриетта. И с этими словами умчалась к себе в спальню.

Летиция умылась и начала судорожно соображать, что же надеть.

Выбор был более чем скромен. Впрочем, не важно. Главное — король увидит ее!..

Наконец она остановилась на белом платье, хоть и не новом, но дорогом и некогда очень модном и красивом. Принцесса Ольга купила его дочери несколько лет назад.

За это время девушка переделала его, удлинила кружевной оборкой, отрезанной от другого платья, и украсила поясом, сделанным из шифонового шарфика матери.

Пояс был темно-розовый, и она надеялась, что он напомнит королю ее цыганский наряд — ярко-красную юбку и платок, что были на ней во время свадебной церемонии.

Торопливо она приколола к шляпке, украшенной лентами, несколько белых роз, чтоб оживить ее.

Спустившись по лестнице, Летиция увидела внизу Гертруду. В одной руке служанка держала чашку кофе, в другой — теплую булочку.

— Вы не позавтракали, ваше высочество. Надо поесть! — не допускающим возражений тоном заявила она.

— О, я вчера просто объелась! — воскликнула Летиция. — Ну ладно, так и быть, кофе выпью.

Она отпила глоток кофе и увидела, что по лестнице спускается мать.

На принцессе было лиловое платье, сшитое в свое время на смену черному траурному наряду, который она носила год после смерти мужа.