Бабушку Элен нашли цыгане. Они были вездесущи, проникали в каждую деревню, конюшню, курятник; они видели и слышали все, пока покупали и продавали лошадей, плясали, показывали цирковые номера, торговали приворотным зельем и предсказывали судьбу на ярмарках. Они заранее знали, когда ожеребится любая кобыла и снесется любая курица. И, уж конечно, им было известно, когда в округе появлялся кто-то чужой. На цыганском языке была передана просьба сообщить о пожилой женщине определенной наружности, которую содержат в поместье некоего господина. Это сообщение распространилось так быстро, как только могли передать его люди, часто меняющие лошадей. Ответ был получен мгновенно, словно его принесло ветром: есть такая женщина в одном из замков в долине Луары, неподалеку от Шамборских лесов. Она здорова и довольна жизнью, хотя кажется немного помешанной.

К тому времени, как пришла эта весть, была снаряжена спасательная экспедиция, готовая выступить в любой момент. Они покинули Париж в самый темный час перед рассветом: мужчины на лошадях и быстро мчащаяся карета, В карете, откинувшись на подушки, полулежала Джулиана, пытавшаяся вздремнуть, а Мара сидела, выпрямившись, глядя прямо перед собой в темноту. Сестра Родерика отправилась в путь, чтобы не пропустить интересное приключение, Мара — потому, что ей необходимо было видеть бабушку. К тому же на ее присутствии настоял Родерик. Ей показалось, что он ей не доверяет и поэтому не хочет оставлять ее одну в Доме Рутении, хотя сам уверял, что ее присутствие успокоит и подбодрит бабушку, когда старушке придется столкнуться со своими спасителями.

Лучшей спутницы, чем Джулиана, Мара не могла бы и желать. Она не жаловалась, не трещала как сорока, не вскрикивала на каждом ухабе, держалась своей половины сиденья и была способна уснуть в не самых, мягко говоря, идеальных условиях. Мара, в отличие от нее, не смыкала глаз на протяжении двух суток, прошедших после бала. Когда Родерик созвал гвардию, чтобы составить план действий, она ушла в свою комнату и не покидала ее, ожидая, что он вот-вот ее позовет, но вызова так и не последовало. Она осталась наедине со своими мыслями и страхами.

Больше всего она боялась, что у них ничего не получится. Она была просто в ужасе. Вдруг де Ланде, предвосхищая их попытку освободить бабушку Элен, прибудет на место первым, увезет ее еще куда-то или даже убьет? Или приставит к ней такую стражу, сквозь которую им не пробиться? А если их попытка окажется успешной, Родерик привезет бабушку Элен в Париж и поселит ее в своем доме, где она увидит, как низко пала ее внучка, и будет винить в этом себя.

Было у Мары и еще одно опасение, заставлявшее ее снова и снова мысленно возвращаться к сцене в особняке виконтессы Бозире. Она вспоминала официанта и мужчин, столпившихся вокруг него, вспоминала, как шелестел летящий нож, как он с тихим, чмокающим звуком вошел в плоть. Кто убил этого человека?

Это мог быть один из телохранителей короля, проявивший чрезмерное рвение в попытке оградить монарха от нападения. Это мог быть кто-то из гостей, возмущенный тем, что официант своими действиями подверг опасности всех присутствующих. Это мог быть де Ланде. Но, скорее всего, его убил принц или кто-то из гвардейцев. Именно они стояли ближе всех. Что, если Родерик заставил замолчать человека, знавшего о его подлинной роли в этой истории?

Подозрение разъедало ее ум и душу. Уж лучше высказать свои сомнения открыто. Но как это сделать? Подозрение тем и страшно, что оно может подтвердиться.

Что это будет означать для нее, если выяснится, что именно Родерик приказал убить официанта? Можно ли сделать вывод, что Родерик каким-то образом участвовал в покушении? Он явно что-то знал, недаром вся его гвардия была наготове. Может быть, он собирался убить короля, но изменил свое решение в самый последний момент и устранил исполнителя, который мог его разоблачить?

Мара не могла забыть выражения ужаса на лице де Ланде.