Он мог бы посоветовать тебе, что надо требовать брака.
Он ждал ее ответа, затаив дыхание, сам понимая, что требует от нее невозможного: чтобы она отказала ему, руководствуясь правильными побуждениями, а он потом смог бы убедить ее принять предложение, исходя из неверных оснований. Он встал навытяжку, держа руки по швам, не желая даже жестом повлиять на ее решение.
— Никогда, — отчеканила Мара, поднимаясь на ноги. Ее глаза потемнели от отвращения. Она отвернулась от него.
Родерик перевел дух.
— Но почему? Разве ты не хочешь стать принцессой?
— Только не с таким принцем, как ты.
— Хотя вокруг нас рушатся правительства, а короли теряют короны вместе с головой? Это, конечно, прекрасно — столь высоко ценить независимость, но ты должна спросить себя: «Достойна ли я этого?»
Что он задумал? Его голос звучал слишком легко и беспечно. Он нарочно выводит ее из себя — во всяком случае, ей так казалось. Но с какой целью? Гнев помешал ей это понять. Она была охвачена всепоглощающим желанием нанести ему удар, который заставил бы его ответить от чистого сердца, позабыв о холодных расчетах разума.
Она повернулась к нему лицом, ее голос зазвенел:
— Я американка. Для меня титулы и все эти бесполезные побрякушки, столь милые сердцу королей, ничего не значат. Мне нет дела до рушащихся правительств и запятнанных имен древних рыцарей. Мне нужен муж, который был бы настоящим мужчиной, а не избалованный королевский сынок, играющий людьми, как пешками.
— Тебе нужен человек, — сказал он, подходя к ней, — который заставит тебя забыть о том, кто ты такая, и даже о том, муж он тебе или нет.
— Только не ты! — мгновенно ответила Мара.
— Я. По причинам, всем нам известным, и по тем, о которых ты еще даже не догадываешься, ты станешь моей женой.
— Нет! — Она попятилась от него прочь.
— О да. Ты будешь моей женой. Никто и ничто не сможет этому помешать.
Они были так увлечены своим спором, что не заметили вновь прибывшего. У дверей произошло движение. Вошел мужчина — высокий, прямой, в белой военной форме Рутении. Только его волосы сияли серебром в зимнем свете, падавшем из окон. Когда он заговорил в наступившей тишине, его голос был слышен во всех углах громадной гостиной.
— Я могу этому помешать и не допущу этого, пока я жив. Если ты в этом сомневаешься, испробуй свои угрозы на мне, мой громогласный, мой галантный и влюбчивый сын.
13.
— Ваше величество!
Это восклицание вырвалось у бабушки Элен. Она с трудом поднялась с кресла и, опираясь одной рукой на подлокотник, присела в глубоком реверансе. Родерик коротко кивнул, Михал и другие члены свиты отвесили более почтительные поклоны. Мара, опустив глаза, тоже сделала реверанс.
Рольф, король Рутении, ответил на приветствия кратким жестом, подошел и протянул руку бабушке Мары.
— Мадам Элен Делакруа, чье второе имя — Великодушие, если не ошибаюсь.
— О, вы все еще помните мою глупую оплошность, допущенную при первом знакомстве! — воскликнула Элен, вспыхнув от удовольствия. — Как это удивительно и как мило с вашей стороны.
Это и в самом деле было удивительно, ведь он запомнил случай, произошедший тридцать лет назад. Мара прекрасно знала, о чем идет речь: бабушка Элен любила пересказывать это происшествие. Принц Рольф, находившийся с визитом в Луизиане, желая поблагодарить ее за то, что она позволила ему и его свите явиться к ней на бал без приглашения, заметил:
— Вас следует называть леди Великодушие.
Она смутилась, но, желая угодить особе королевской крови, ответила:
— Как вам угодно, ваше высочество, но меня с рождения звали просто Элен.
Между тем бабушка Элен продолжала:
— Так много лет прошло с тех пор. |