Я переступил порог – сдвинутая к углу пластиковая занавеска съежилась и черными каплями стекла в ванную, – взял ребенка подмышки; голова его болталась, как у тряпичной куклы. Без сознания, но живой, просто отравился угарным газом. Я и сам еле держался на ногах. Отдуваясь, выволок мальчишку в коридор. И вовсе он не легкий, как показалось вначале. Правда, в бессознательном состоянии человек тяжелее. Ничего, справлюсь.

На балкон, к воздуху!

Комната переливалась золотым маревом – огонь охватил всё. Но с балкона… Куда? С парнишкой на руках не выберусь!

Он будто еще потяжелел. Я запаниковал. Что на лестнице? Хотя… пламя не причиняет мне вреда. А ребенку? Перехватив его поудобнее, опрометью выбежал из квартиры.

Огонь на площадке лизал стены и вился по перилам, однако посередине оставался узкий проход. Бетон оплыл и словно крошился, чудилось: иду по песку. Нести ребенка было всё труднее, я сдувал набегающие на лоб капли и, чуть не падая, шел, шел, шел…

Пролет за пролетом, ступенька за ступенькой.

На седьмом этаже пламя едва тлело; мглу разрубали мощные лучи фонарей, но и они терялись в завесе дыма и пара. Пожарные со стволами в руках замерли, как и Николаев. Да что с ними такое?! Я скользнул на пятый; вдоль перил, зацепленные крюками, тянулись серые рукава. Воздух ощутимо прохладнее, но дышится с трудом. И ни черта не видно!

Когда я был на первом, лестница под ногами дрогнула, сверху послышался треск – или… показалось? Нет, затрещало снова, гулкий, протяжный вздох разнесся эхом.

Впереди маячило светлое пятно выхода: дверь подперта кирпичом… за ней – деревья, машины. К подъезду торопятся двое пожарных. Торопятся? Бегут, но очень медленно. Я посторонился.

Застывшие у "скорых" врачи. Толпа за оцеплением. Они не двигаются! Никто!

Ребенок на руках шевельнулся, я взглянул на него и… слабость разлилась по телу, превращая в студень, в желе. Меня, как боксера на ринге, послали в нокаут сокрушительным и внезапным ударом. Я очумело тряс головой. Семь, восемь! – грохотал в ушах голос рефери. Девять, десять! …десять. …лет.

Мальчишка не тот! Похож на прежнего, но… сильно повзрослел, вытянулся, щеки запали. Темные волосенки, еще недавно коротко остриженные, свисали неряшливыми прядями.

Что это? Отчего? Как?! Неужели…

Я почти выронил свою ношу. Теперь и я?!

Двое в белых халатах… зареванная женщина… чернявый пожарник в форме. Везде люди – слева, справа, впереди. Сейчас они увидят…

Озираясь, я отступил. Если они поймут, что… На меня нацелились дула камер. Развернувшись, я кинулся обратно, промчался мимо подъезда и – дальше! дальше! – за угол дома, во двор следующего…

…в изнеможении прислонился к столбу, ощущая затылком холод металла. Сполз на землю. Где я?.. Зачем я?.. – спросил, поднимая голову к небу. Небо хмурилось, тучи наползали друг на друга, грязные, косматые. На разгоряченный лоб упала капля, заструилась по щеке соленой влагой. Вторая, третья… Начался дождь.

Ветер швырнул в глаза водяную пыль; по тротуару несся, подпрыгивая и пытаясь взлететь, красный пакет. Лоскут пламени, в котором, быть может, остался… враг. Николаев.

Что случилось?.. Почему он…

И почему я?! Я!!!

Мне больше некого обвинять.

Я поднялся. …по обезлюдевшей улице… навстречу непогоде… упрямо стиснув зубы… …убийца! …убийца!!

Мне есть кого обвинять.

Мне есть кого хоронить.