«Вот не нравишься ты мне, малец, и я всё еще разрываюсь от желания тебя прикончить, как и любой другой свой сосуд. Но кое-что отличает тебя от остальных, что не может не радовать. И это не только редкостная, даже для вашего биологического вида, недалекость…»

— Интересно, что же? — осведомился, закатывая глаза.

«Ты утратил тело, но умудрился спасти душу. Значит, для Вселенной она слишком ценна, чтобы позволить ей кануть в небытие. А если сама Вселенная способствовала тому, чтобы не дать этому случиться, даже я, Прекрасный Царь Обезьян и Великий Мудрец, Равный Небу, обязан считаться с ней».

Вот тут я замер, облокотившись на стену, покрытую густым слоем мха, и попытался переварить услышанное.

— Выходит… ты знаешь, кто я на самом деле?

«Разумеется, знаю! Вопрос лишь в том, с какой целью был избран именно ты, обделенный умишком бездарь?! Возможно, у тебя имеются иные положительные качества, о которых мы оба не в курсе?»

А в самом деле… почему именно я? Рядовой работяга, неудачник по жизни, в свои двадцать девять лет не имевший на своем счету ни одного значимого достижения?

«Пути Вселенной неисповедимы!» — подытожила тварь.

Хмыкнув, продолжил подъем, обходя опасные полуразрушенные участки и перепрыгивая через источенные временем и сыростью ступени.

Ни часов, ни солнца над головой. Лишь полумрак, отдаленное шипение возродившегося Голиафа и действующее на мозги капанье с потолка.

Час, два, три… Время тянулось бесконечно и, казалось, конца и края лестнице не видать. В горле снова дико пересохло, опустевший желудок надрывно рычал, а уставшие от подъема ноги гудели. Спасала только прохлада. Куда сложнее было бы взбираться под лучами палящего солнца.

Поэтому, переступив через последнюю ступеньку, не сразу поверил в это. Будто бы марафон пробежал. Ни ожидаемого облегчения, ни умиротворения, ни радости. Ровным счетом ничего.

С постной физиономией подошел к выдолбленному в скале подобию алтаря прямо посреди ровной площадки. И хоть немного поодаль солнечные лучи лениво облизывали серый камень, намекая на выход, на флаге готов был присягнуть, что охранял Голиаф не его. Он охранял этот самый алтарь.

«Так уж и быть! — наконец-то подал голос Царь спустя несколько невыносимых часов молчания. — Раз уж одолел мою зверушку, разрешу тебе взглянуть на святыню одним глазком. Но ничего не трогай! Даже пальцем, малец! Даже пальцем…» — голос его под конец сорвался, что еще сильнее побудило меня изучить содержимое его святыни.

Ничего особенного в нише не было. Деревянная расческа, побуревшая и позеленевшая белая сумка с длинным ремешком, пара золотых сережек… Всё и впрямь выглядело нетронутым сотнями лет. Кроме букета свежих тропических цветов.

* * *

Краснославльский лес…

Тем же вечером…

Забравшись повыше, Дамьен с ужасом взирал на тварей, собравшихся под деревом. Скалящих окровавленные пасти, рычащих, шипящих. Их становилось всё больше и больше. Вплоть до того, что в определенный момент они отвлеклись от своей главной добычи и принялись разбираться друг с дружкой.

Кровища, ливер, чешуйки, клочки шерсти… Всё летело в разные стороны, а парень неистово молился всем известным богам, дабы охота поскорее завершилась и остальные члены клуба вернулись сюда по его душу.

Никогда прежде ему не приходилось сталкиваться с чудовищами лицом к лицу. Да и насколько больным был его объект, что вызывался на обход своей территории в гордом одиночестве?! С арбалетом! Да выданных ему болтов не хватило бы, чтобы изничтожить всех этих существ…

Сидя на толстой ветви, француз лихорадочно подбрасывал пару кубиков с периодичностью в несколько минут.