Мария Галина. Дагор
Отец Игнасио! Отец Игнасио! Вытаращенные глаза чернокожего мальчишки блестели в темноте. Пляшущий свет факелов отражался в них. - Там белый господин, отец Игнасио. Больной белый господин! Пламя факелов металось над бледным пятном на черной земле. - Очень больной! - подтвердил черный санитар, сидя на корточках на изрядном расстоянии от распростертого на земле тела и печально качая головой. - Переложите его на носилки и отнесите в больницу, - велел отец Игнасио. Санитар подскочил, словно попрыгунчик. Теперь он возвышался над отцом Игнасио чуть ли не на голову; все они тут были высокие… - Нет, нельзя! Его нельзя трогать! Плохо для всех! Нельзя! - Тебе нечего бояться, Джереми, - терпеливо сказал отец Игнасио, - я сделал тебе чудодейственные уколы. Ты не заболеешь желтой лихорадкой. - Это не лихорадка, господин! Это другое… страшное… - С Божьей помощью, - твердо сказал отец Игнасио, - мы справимся. Положите носилки рядом с ним и отойдите, - велел он санитару. - Сестра Мэри! Она уже стояла за его спиной, свет факелов играл на белой косынке, окрашивая розовым чуть впалые щеки. Дитя приюта, сирота, для которой служба вот в такой миссии на краю света - предел мечтаний. Он перевернул пришельца, поскольку тот упал, как шел, лицом вперед. Пальцы скребли жирную землю, словно он все еще пытался ползти. Несмотря на то, что на лице у него подсыхала бурая грязь, пришелец был, несомненно, белый. - Раз, два, взяли! Сестра Мэри ловко подхватила пришельца за ноги, и они перекатили его на носилки. - Теперь-то можете подойти, Джереми? Но тот продолжал отчаянно трясти головой. - Нет-нет, сэр… Нельзя! - Кто-нибудь! Он огляделся. Туземцы стояли кучкой, возбужденно переговариваясь. Пламя факелов в их руках прыгало, чертя в смоляном воздухе огненные дуги. - Сестра Мэри! Больной застонал, глазные яблоки двигались под сомкнутыми веками. Госпиталь располагался рядом с часовней и был просто бревенчатым бараком, крытым пальмовыми листьями. Острый запах антисептика ударил в ноздри. - Сюда! Черный санитар с фонарем шествовал за ними, держась на изрядном расстоянии. Суконная куртка незнакомца была наглухо застегнута. Отец Игнасио наклонился и расстегнул медную пуговицу у ворота. - Нет, господин! - Хватит, Джереми. Стой спокойно. Фонарь плясал в руках у санитара, и оттого казалось, что ткань на груди незнакомца шевелится. - Дагор, господин! Это дагор! - Перестань, - с укором сказал отец Игнасио, - это всего лишь легенда. Пуговицы никак не хотели расстегиваться, и он взял ножницы с цинкового подноса на тумбочке. Отец Игнасио подхватил ткань у ворота и решительно щелкнул ножницами. Мэри отчаянно завизжала. Во дворе, стоя у дощатого стола, отец Игнасио слил кипяток и разложил инструменты на лотке. Луч солнца отскочил от скальпеля и прыгнул ему в глаза. Отец Игнасио зажмурился. Мэри привычно скатывала бинты. Лишь на мгновение ее тонкие пальцы с коротко остриженными ногтями дрогнули. - Это не опасно? - робко спросила она. - Не знаю, - сказал отец Игнасио, - это демон, без сомнения. Но, похоже, святой водой тут не обойтись. Он вздохнул. - К тому же… это вредит пациенту, сестра Мэри. Вы только поглядите, как он истощен. Отец Игнасио решительно подхватил лоток, шагнул в палату - и резко остановился. Не считая ночного пришельца да старика-туземца на койке у окна, который притащился сюда умирать в покое и относительной сытости, госпиталь был пуст. Ни старухи с лейшманиозом, ни охотника, чье предплечье порвал леопард, ни крестьянина со сломанной ногой, ни мальчишки с острым приступом малярии… Они ушли тайно: те, кто еще мог ходить, унесли остальных. |
