Дахут дрожала, прильнув к мужчине.

– Обними меня, – умоляла она. – Если нам суждено умереть, я хочу умереть в твоих объятиях.

Он поцеловал ее.

– Мужайся, дорогая, – сказал он ровным голосом. – Ваши стены выдержат.

– Как долго?

– Наверно, достаточно долго. Ветер вроде этого не может долго продолжаться, как мог бы бриз. Скоро он пойдет на убыль, попомни мои слова.

– Он спадет мгновенно?

Ниалл нахмурился поверх ее головы.

– Нет, не так. Эту ночь он, наверняка, еще будет штормом. А волны, поднятые им, они будут утихать медленнее. Но если крыша и стены до сих пор выдержали, они доживут до конца.

– Спасибо, любимый, – вздохнула Дахут. Она села, сбросила покрывала, опустилась на колени на матрас. В полутьме сияли ее волосы и нагота. Она взглянула в нишу, где стоял образ Белисамы, похотливой охотницы, которую пожелала созерцать у себя лишь она одна из Девяти. – И спасибо тебе, Дева, Матерь и Колдунья, – мягко обратилась она, – за Твои милости и Твое обещание, которое Ты выполнишь – от нас двоих, здесь перед Тобой – наши благодарности, наши молитвы, наши жертвы.

Она взглянула на Ниалла, который, все еще, облокотившись, опирался на подушку у изголовья кровати.

– Не хочешь тоже воздать благодарность? – спросила она. – Хотя бы Леру и Таранису. – В сумерках она разглядела, как зловеще его лицо.

– За наше освобождение? Троица как раз вовремя вернула Граллона. Буря – тоже их рук дело? Разве Ис отстранился от своих богов?

Она подняла руки. В ужасе заголосила:

– Никогда так не говори! Ис терпит. – Она затаила дыхание. – И, и скоро мы восстановим справедливость. Скоро ты, новый король, воздашь им почести. Они это знают. Они должны!

Он тоже встал на колени. Над ней неясно вырисовывалось его большое тело, заслоняя свет от свечи.

– Я размышлял об этом, и более чем размышлял, – медленно сказал он ей. – Ночью искал снов, днем знамений. Потому как я – питомец поэта, пасынок ведьмы, повелитель друидов, да и сам произошел от богов Эриу. Много я видел и много узнал. Я обладаю проницательностью, которой не может знать ни один король поменьше. Во мне судьба. Она изумленно воззрилась на него.

– Что? Ты н‑никогда этого не говорил. О, любимый, я могла почувствовать в своем сердце, что ты… ты больше, чем притворялся. – Но кто ты?

– Я – Ниалл Девяти Заложников, король Темира, завоеватель половины скоттов, бич Рима, и тот, кого твой отец жестоко оскорбил, еще до того, как ты родилась.

Дахут пала ниц перед ним.

– Великолепно, великолепно! – судорожно закричала она. – Сам Лер привел тебя ко мне.

Ниалл положил руку ей на голову.

– Теперь ты услышала.

– Это подавляет меня, мой господин…

– Если бы весть распространилась слишком быстро, это бы могло стать для меня смертельным.

– Мой язык на замке, как Морские врата. – Дахут поднялась. Волосы упали на глаза. Она пристально смотрела сквозь них па его темную массивную фигуру. – Но как только ты станешь королем в Исе, мы спасены, мы свободны. – В голосе ее бушевала радость. – Мы будем священны! Вместе мы родим новую эру – империю Севера…

– Постой, – велел он.

Она снова села на колени, скрестив на груди от холода руки, и выжидала. Дул ветер, шумело море.

– Конечно, это хвастливая мечта, – произнес он сурово, как центурион. – Но боги зачастую пожелав людям самого наилучшего, вдребезги разбивали их об землю.