|
Стояло полнолуние. Я выглянула в окно и увидела, как наша мать плавает на спине и смеется в серебристом свете. — Она была заядлой пловчихой, — вспомнила я прочитанное в «Майлдерхерсте Раймонда Блайта». Перси кивнула. — Папа подарил ей на свадьбу круглый пруд, но она всегда предпочитала ров. Им занялся специальный человек. Когда она умерла, папа засыпал ров. — Видимо, он напоминал ему о ней. — Да. Ее губы дернулись, и я осознала, что довольно неосторожно расспрашиваю ее о семейной трагедии. Я указала на каменный выступ, наряженный в нижнюю юбку рва, и сменила тему. — Что это за комната? Не помню, чтобы видела балкон. — Библиотека. — А там? Что за огороженный сад? — Это не сад. — Она отпустила занавеску, и та упала на место. — И нам пора двигаться дальше. Ее тон стал ледяным, тело окаменело. Очевидно, я оскорбила ее, но не понимала как. Быстро прокрутив в голове наши последние реплики, я решила, что, скорее всего, она просто пала духом под бременем старых воспоминаний. — Наверное, потрясающе жить в замке, который столько лет принадлежал вашей семье, — тихо промолвила я. — Да, — отозвалась она. — Это не всегда было просто. Приходилось идти на жертвы. Мы были вынуждены продать большую часть поместья, последним — фермерский дом, но сумели сохранить замок. Она демонстративно осмотрела оконную раму и смахнула кусочек отслоившейся краски. Когда она заговорила, ее голос был деревянным от старательно сдерживаемых чувств: — Сестра была права. Я люблю этот дом, как другие любят людей. Всегда любила. — Перси покосилась на меня. — Наверное, вам это кажется эксцентричным. Я покачала головой. — Нет, вовсе нет. Брови-шрамы с сомнением выгнулись, но я не обманывала, я вовсе не считала это эксцентричным. Сердце моего отца разбилось, когда ему пришлось расстаться с домом, где протекло его детство. Довольно незамысловатая история: маленький мальчик, вскормленный на баснях о знаменитом прошлом своей семьи, и обожаемый богатый дядюшка, щедрый на обещания, который неожиданно передумал на смертном одре. — Старые здания и старые семьи принадлежат друг другу, — изрекла Перси. — Так было всегда. Моя семья живет среди камней замка Майлдерхерст, и мой долг — хранить их. Чужакам такое не под силу. Ее пылкая тирада явно нуждалась в одобрении. — Наверное, вам кажется, что они до сих пор рядом. — Слова слетели с моих губ, и внезапно я представила, как моя мама стоит на коленях у кукольных домиков. — Поют в стенах. Брови подпрыгнули на полдюйма. — Что вы сказали? Сама не заметила, как произнесла это вслух. — Насчет стен, — напирала она. — Вы что-то сказали о поющих стенах. Что именно? — Просто моя мать как-то раз упомянула о седых стенах, что поют далекими часами, — кротко ответила я. Лицо Перси засияло от удовольствия, что составило резкий и ослепительный контраст с ее обычной суровостью. — Мой отец написал эти строки. Наверное, ваша мать читала его стихи. Я искренне сомневалась в этом. Мама никогда не любила читать и уж точно не увлекалась поэзией. — Возможно. — Когда мы были маленькими, он рассказывал нам истории, предания о прошлом. Говорил, что, если ходить по замку неосторожно, далекие часы порой забывают спрятаться. С этой фразой левая рука Перси выгнулась наподобие паруса. Забавный театральный жест, совершенно несвойственный этой резкой и практичной женщине. Ее манера речи также изменилась: короткие предложения удлинились, резкий тон смягчился. |
