– Это когда разыгрываешь с кем-то шахматную партию не лицом к лицу, а заочно, в письмах. Не всегда ведь люди могут встретиться, один очень занят, другой стар и редко покидает дом, третий живет очень далеко… Вот, взгляни…

Макс, кряхтя, поднялся с кресла, подошел к одному из шкафчиков, открыл створку. Лиз увидела множество стеклянных ящичков, в каждом из которых помещалась маленькая шахматная доска. Она встала со шкуры, подошла поближе и увидела, что каждый ящичек снабжен бумажкой с именем, число фигурок на досках неодинаково, и стоят они по-разному.

– Это я для памяти, – пояснил Макс, – чтобы не возиться с хранением старых писем, ведь иные партии длятся десятилетиями, по одному ходу в год, а то и реже… Скажем, герр Бирнбаум из Цюриха, тот аккуратен, письмо с очередным ходом я получаю от него с каждой почтой, она приходит сюда раз в неделю. Мистер Цорес из Нью-Йорка, несмотря на все свои миллиарды, тоже находит времечко, хотя, судя по последним его ходам, он нанял Бобби Фишера… Ван Линь из Гонконга, сеньор Люгер из Буэнос-Айреса, товарищ Шеров из Москвы, шейх ас-Саббах из Кувейта… В этом шкафчике, Лиз, весь земной шар… Э, да ты уже зеваешь, пора тебе на боковую. Прости старого осла, замучил тебя своими скучными разглагольствованиями…

– Нет, дедушка Макс, мне, право, очень интересно. Не отсылайте меня, прошу, позвольте еще немного побыть с вами!

– Деточка моя, в Занаду живут по тем же правилам, что и в Телемском аббатстве мсье Рабле, а именно…

– Делай что хочешь, – блеснула познаниями Лиз.

– Вот именно… Кстати, похвально, что читала «Гаргантюа и Пантагрюэля»…

Дедушка Макс возвратился в кресло и вновь закурил трубку. Лиз сидела тихо, как мышка, вглядываясь в старое, но еще такое красивое лицо, в добрые морщинки в уголках широко расставленных глаз.

– Дедушка Макс, – тихо проговорила она. – А как вы познакомились с моей мамой?

Старик вопросительно взглянул на нее.

– С твоей мамой? Но, милая Лизхен, я вовсе не знаком с твоей мамой. – Лиз опустила глаза. – Зато прекрасно знаю твоего папу.

– Что?! Но я думала… – Она не договорила, но дедушка Макс прекрасно все понял.

– Нет, милая, хотя о такой доченьке, как ты, я мог бы только мечтать…

Старик вздохнул и замолчал. Лиз молча глядела на него, не решаясь нарушить тишину.

– Отец твой человек интересный и очень непростой, – продолжил дедушка Макс. – Жизнь свела нас в конце войны, он был тогда совсем молод, но уже имел серьезный чин. Мы тогда неплохо поняли друг друга и славно сотрудничали. Потом мы встретились спустя много лет… – Старик опять помолчал, рассеянно потрогал фигурки на доске. – Кстати, из него вышел бы отменный шахматист. Жаль, что он предпочитает другие игры.

– Как его зовут?

– Морвен. Лорд Эндрю Морвен. Какой-то там баронет, кавалер каких-то там орденов. Думаю, ты его скоро увидишь… О, Борис, дорогой, наконец-то!..

Увлеченные беседой, они не сразу заметили, что в зал вошел высокий, ширококостный мужчина, облаченный, в отличие от хозяина, запросто сидевшего в шелковом халате с бранденбурами, в безупречный смокинг и белоснежную сорочку. На скуластом, усатом лице его, однако, отчетливо выступала многодневная седая щетина.

Мужчина поклонился, несколько деревянно.

– Guten Abend, mein lieber Max, entschuldigen Sie mir bitte… – начал он, но хозяин прервал:

– Борис, Борис, говорите, пожалуйста, по-французски, барышня совсем не понимает немецкого…

Мужчина в смокинге растерянно огляделся, заметил, наконец, Лиз, сухо наклонил голову.