|
И князь действительно на подобное был органически не способен. Зато генерал Чекменев – вполне. Служба у него была такая, и высшие интересы государства и престола, с его точки зрения, никак не коррелировались с примитивно понимаемыми, _не_осязаемыми_чувствами_звуками_ «честь», «порядочность» и т п. Кстати, а далеко ли ушел от генерала сам Ляхов, вторгаясь своей аппаратурой в тайны человеческой души? Некоторое оправдание у него (если бы вдруг пришлось перед кем-то отчитываться) все-таки было. Мол, медицина с ее методиками испокон веков этим занимается – и душой, и организмом, отнюдь не всегда ставя пациента в известность, как, чем и для чего. Но это уже софистика. Генерал Чекменев на своем наблюдательном посту покуривал папиросу, прихлебывал остывающий зеленый чай, чему-то смутно улыбался, слушая моментами переходящий в спор диалог младших коллег. Нет, позиция барона его не удивляла и не возмущала. Чего-то человек в жизни достиг, желает достигнутое сберечь и приумножить. Соломки, на случай чего, подстелить. Дело совершенно житейское. Лишь бы эту соломку он не начал с чужой крыши дергать. Вот тут уже начинаются государственные интересы, вот за этим придется проследить. Гораздо больше удивляло многоопытного генерала, насколько «правильно» ведет себя Вадим. Неужели на самом деле довелось столкнуться с «идеальным человеком»? Нет, с самой первой встречи в Хайфе Игорь Викторович сделал ставку на необыкновенного доктора, повел его по жизни, преследуя собственные цели, и пока не имел оснований о своем выборе пожалеть. Но все-таки, как-то слишком… (он даже не смог с лету подобрать подходящее слово. Может быть, нарочито?) получается. Слишком уж избыточно одарен Ляхов самыми различными способностями и качествами. Тут тебе и снайперская стрельба, и глубокие познания в психологии, и спокойная, без надрыва, отвага, и умение себя адекватно вести в самых невероятных ситуациях, верность слову, иногда даже переходящая границы разумного, талант морехода и лидерские качества. Вдобавок поразительные успехи у женщин, таких разных и своенравных, как Елена и Майя. Нет, господа, как хотите, а здесь что-то не то и не так. Несколько не от мира сего этот парень! Чекменеву показалось, что он находится удивительно близко к истине, только никак не может ее ухватить. Святой, что ли? Так вроде нет, и водку пьет «в плепорции», и плотских утех весьма не чурается. Разумно честолюбив. Смирением и не пахнет, даже, напротив, самолюбив, своенравен. Может, не о чем тут и гадать, просто такой уродился, и родители воспитали соответственно натуре. Как писал Гоголь, по другому, впрочем, поводу: «Русский человек в его наилучших проявлениях». Оно бы и хорошо так думать, а неправильно. Тут как раз случай, противоположный принципу Оккама. Самое простое объяснение отнюдь не самое верное. Разговор между Ляховым и Ферзеном потерял для генерала профессиональный интерес. Неважно, до чего они конкретно договорятся, принцип и направление ясны, а дальнейшее развитие событий все равно пойдет так, как надо. И не барону с его приятелями что-то существенно в них изменить. Каждый человек принесет пользу, будучи употреблен на своем месте. Дальнейший беглый просмотр помещений гостевого дома ничего интересного для генерала не принес. Офицеры продолжали раскованно выпивать и общаться, Тарханов, отвернувшись к стенке, спал, похрапывая. Татьяна лежала, глядя в потолок широко открытыми глазами, и предавалась, может быть, мечтам, порожденным ее новым общественным положением или проникшим в самую глубину души взглядом князя. |
